***
Оно сияло, оно дразнило. Второй такой необычной формы природа создать не смогла бы, как ни старалась. Каким чудом появилась вот эта – оставалось глубокой загадкой, видимо, у господа Бога в тот день была веская причина пошутить. Усевшись на заборе, Аркаша подвигал головой и шеей, ища лучшую точку обзора среди густой зеленой листвы и веток, и успокоился – самое чудесное на свете яблоко висело на месте, там, где он его и заприметил больше двух недель назад.

Август перевалил за середину. Аркаша прищурился и мечтательно представил себе лицо отца Анатолия в тот момент, когда наступит пора освящать плоды, собранные добропорядочными прихожанами специально для первой службы на Яблочный Спас, а на самом видном месте (уж об этом Аркаша позаботится) будет красоваться вот это … вот эта… э-э-э… да сколько слов не перебирай, а иначе не назовешь – красоваться будет … задница!
Чудесный случай, насмешка природа – и два яблока в момент образования завязи срослись, обретя впоследствии причудливую форму, напоминавшую ягодицы – розовенькие, округлые, как у ребенка. Бесстыдная яблоня, породив уродское дитя, словно издеваясь, раскрасила нежную кожицу красными полосками – ну точь в точь поротая задница! Представляя, как сконфузится отец Анатолий, благословляя «яблочную попу», мальчик захихикал, под коленками от нетерпения аж мурашки пробежали.

Ему, конечно же, достанется за выходку, но это пустяки: во-первых, знавал Аркашка и не такие нахлобучки, а во вторых - ничего серьезного ему не сделают, уж слишком явно для всех благоволила к мальчику госпожа Попечительница, она же хозяйка яблоневого сада Екатерина Харитоновна Антипова.

Саратовский Воспитательный Приют существовал на пожертвования добропорядочных граждан одноименной губернии да на государственную субсидию, коей едва хватало, чтобы в скорбной малости содержать полсотни сирот мужского пола и незначительный штат персонала, в обязанности которых входили присмотр за воспитанниками, обучение грамоте да ремеслам, которые пригодились бы им в самостоятельной жизни.
Вдова Антипова, будучи владелицей соседнего поместья, была приглашена в Попечительский совет и поначалу весьма формально исполняла обязанности, ежемесячно отчисляя определенную сумму на богоугодное дело вместе с пожеланиями молиться за почившего супруга. Затем, однако, как-то ненароком сблизилась с ребятишками и их наставниками, и всем сердцем стала разделять их беды и радости. Воспитанники же отрабатывали свое хлеб сезонной помощью в саду – кто проворнее мальчишек мог бы дотянуться до плодов на самых высоких ветках, охотно убрать скошенную траву, сгребать и жечь осенние листья. Все интереснее, чем торчать на проповеди у занудного отца Анатолия. Старостой на такие работы отправляли Аркадия. Он был одним из самых взрослых воспитанников Приюта – ему уже исполнилось одиннадцать. Там и приглянулся он госпоже благодетельнице. Тронуло ли сердце 35-летней бездетной вдовы усердное прилежание сироты или его льняные кудряшки и конопатый нос напоминали ее самое в безоблачном детстве, но все чаще для мелких поручений и несложной работы она стала просить у господина директора «вот этого милого мальчика». После трудов она угощала помощника вкусным чаем с тыквенным вареньем и вела с ним умные беседы. Ее забавляла напускная серьезность и взрослые манеры подростка и в то же время удивляла неожиданная смелость его суждений.
Чаще всего он распалял набожную госпожу разговорами на тему закона Божьего.

-А может Господь создать такую гору, которую сам же не сможет сдвинуть? - хитро вопрошал юноша, - А зачем он создал чертей? А зачем идет град или засуха и весь урожай гибнет?
- Ах ты, маленький безбожник! – восклицала, будто бы гневаясь, госпожа, но Аркаша чувствовал, что она скорее смеется над ним, чем сердится.

Однажды вдова велела сопровождать ее по делам в Саратов, и там мальчик впервые в жизни увидел железную дорогу и паровозы. Огромные стальные кони впечатлили его так сильно, что, остолбенев на вокзале, он чуть не потерял из виду благодетельницу. А она, рассмеявшись его изумлению, вдруг спросила:
-А что, Аркашенька, если я тебя у себя оставлю? Вот возьму и не верну тебя назад. Будет тебе в приюте-то тосковать! Ты славный мальчик, будешь мне на хозяйстве помогать. А вырастешь – отдам тебя учеником к машинисту, будешь паровозы водить.

Аркаша не нашелся, что ответить, только ошарашенно вытаращился на Екатерину Харитоновну. А она вдруг взяла его за руку и повела рядом, не как слугу, а как собственного сына. Так они шли вдвоем, через большую площадь, нарядная госпожа в черном атласном платье и он, одетый в новые, выданные по такому случаю директором, холщевые штаны и рубаху, и прохожие улыбались им, как настоящей семье.
С той самой минут больше всего на свете Аркаша желал, чтобы случайные слова Антиповой стали реальностью. Вдова ему нравилась, несмотря на то, что он по-мальчишечьи посмеивался над ее религиозностью и над тем, как трепещет она над своим ненаглядным садом, но с той поры часто приходящая к нему во снах родная матушка почему-то стала обретать черты Екатерины Харитоновны.

***
Из радужных мечтаний Аркашу вывело настойчивое подергивание за ногу. Парнишка лет семи, маленький и щуплый, стоял возле забора и теребил Аркашину штанину.

- Что, Васятка, пора уже?
Парнишка энергично закивал.
-Сейчас, погодь еще, видишь – стерегу. Как бы вороны не поклевали. О своей необычной находке Аркаша рассказал другу без опаски – Васятка-то уж точно никому не разболтает.
Парнишка вздохнул, пожал плечами - дескать, ну погодь, так погодь; проворно взобрался на забор и уселся рядом, словно маленький растрепанный галчонок. Его синие глазенки одарили приятеля обожающим взглядом и тоже уставились вдаль. По-детски пухлая щека доверчиво прижалась к мальчишескому плечу. Аркадий был не просто старший товарищ – он был единственной живой душой, с кем малыш мог общаться. По своему – без слов. Для всех остальных же, начиная с господина директора и до таких же обездоленных питомцев Воспитательного Приюта немой ребенок был обузой, дурачком, уродом, достойным лишь пинков и презрения. Если бы не Аркаша, тяжело бы пришлось Васятке.

Поначалу немого мальчика, как и прочих, пытались учить грамоте, но он не понимал слов учителя, а при малейшем окрике дико пугался, забивался в угол и выглядывал оттуда как затравленный зверек. Ни розги, ни ласковые посулы не могли заставить его слушаться. На «дурочка» махнули рукой, а вот Аркаше каким-то чудом удалось познакомить его с буквами и цифрами, да так, что ребенок научился писать свое имя и ловко показывал на пальцах ответы на простой счет. Васятка так привязался к единственному человеку, который его любил и не обижал, что стал при нем, будто бы собачонка при юном хозяине.

- Чуешь, как сладко пахнут? – протянул мальчик, вдыхая густой, насыщенный воздух августовского вечера, – Ну, чисто райские! Ладно, пойдем, что ль …

Пресечь поле, отделявшее имение Антиповых от старых казарм бывшего кадетского училища, где теперь размещался Приют, было делом нескольких минут. Но на вечерню службу они все-таки опоздали.
Уже у самых ворот их настиг топот лошадиных ног, мальчишкам пришлось посторониться с дороги, чтобы гужевая повозка не зашибла. Мимо проехала высокая и тяжелая дорожная карета –дормез, запряженная четверкой сильных лошадей, занавеси окошка были плотно задернуты. Повозка проследовала во двор и остановилась возле административного корпуса. Мальчишки хотели уж было подбежать ближе и полюбопытствовать на новоприбывших, но тут на крыльцо вышел директор Приюта, а показываться ему на глаза Аркаше и Васятке было не с руки.

Из кареты вышли мужчина и женщина. Высокий господин бережно поддерживал даму, которая слегка пошатнулась, ступая на твердую землю после долгой тряски.
- Антон Васильевич?– приветствовал мужчина директора. - Мы те, о ком вас информировали.
Директор молча поклонился.
- И видит Бог, – взволнованно добавила женщина, – вы наша последняя надежда.
«Издалека приехали, - отчего-то подумалось Аркадию. - Может быть, даже из самого Петербурга!». Мальчишки с любопытством оглядели плоские рессоры, широкую дверцу, мягкую бархатную шторку, прикрывающую окошко. Видать, не бедные люди. Что им могло понадобиться в богом забытом Воспитательном Приюте Саратовской губернии? Если только не…

***
Каждый из приютских детей мечтал попасть в семью. Совсем малыши верили, что найдутся их настоящие мама и папа, придут и заберут их из вечного страха и голода. Ребятишки постарше надеялись на опекунство. И действительно, так случалось, правда, чрезвычайно редко (а на памяти Аркаши и вовсе ни разу), что кого-то из сирот забирал дальний родственник – либо из милости компаньоном, неравным товарищем к своим родным детям, либо, оставаясь бездетным и чувствуя приближение немощи, в надежде обрести хоть какую-то родную душу и поддержку рядом.
В то же время, то ли в шутку то ли всерьез, долгими зимними вечерами старшие мальчики рассказывали малышне иные – пугающие - истории про то, как сирот забирали будто бы на усыновление будто бы приличные люди, а на самом деле продавали цыганам в бродячие цирки. И попавшего в такие руки ребенка ждала страшная участь: его заставляли исполнять немыслимые трюки, делали уродцем на потеху публике, морили голодом, а когда он надоедал – отдавали на корм тиграм и медведям. Маленькие глазенки слушателей распахивались от страха, побелевшие пальцы судорожно цеплялись в латаные подушки. Как бы нелегко не приходилось детям в приюте, отправляться к цыганам никто не хотел.

Аркаша не верил в подобные сказки, но честно говоря, сейчас, при виде чужих богатых людей, нехорошее предчувствие кольнуло сердце мальчика.

Они присоединились к остальным воспитанникам и стали выпытывать у взрослых, зачем приехали в Приют эти господа. Никто ничего не слышал, кроме того, что в кабинет директора сначала затребовали архивные бумаги, а затем местного доктора – даме стало нехорошо, видать от жары и долгой дороги.
На следующий день улыбающаяся прачка Наташа разнесла небывалую весть: приехавшие господа желают… усыновить мальчика! Уже готовят документы. До конца недели один из воспитанников покинет Приют!
Это было невероятно, это было удивительно. Сердца мальчишек трепетали от гаммы чувств: от призрачной надежды до панического страха. Но еще удивительнее оказалось следующее. Принарядившийся в новый сюртук, несущий торжественное и загадочное выражение лица, директор отменил по такому случаю утренние занятия в классе и отпустил всех мальчиков на прогулку, а в свой кабинет, куда до того проследовали гости, велел позвать… Васятку.

Самые мрачные предчувствия Аркаши сбывались. Он никуда не ушел с остальными, остался в коридоре вблизи директорского кабинета. Ну кому, скажите на милость, в здравом уме понадобится в сыновья немой ребенок, отсталый, безграмотный дурачок? Да еще чтобы ради этого ехать тысячи верст из самого Санкт-Петербурга? Если только… если только это не те самые аферисты, что продают детей цыганам, а потом отдают на растерзание тиграм и медведям? И им отдать Васятку, маленького, обиженного Богом сироту?! Да ни за что!!!

Пока Аркаша размышлял, как бы избавить товарища от страшной участи, из кабинета директора раздался крик и плачь ребенка.
«Так и есть! - ужаснулся Аркаша, - Руки-ноги ему выкручивают, проверяют, сможет ли он фортели цирковые выделывать. Ну, погодите!»
Мальчик бросился к двери, оттолкнул опешившего господина директора и ворвался в кабинет. Дама в красивом платье плакала, уронив голову на руки. Васятка маленьким испуганным зверьком скорчился в углу.
- Не троньте его! - закричал Аркаша. - Будет вам! Не дам его цыганам! Езжайте отсюда! Что вам здесь нужно?!
Он выкрикивал бессвязные предложения, пока сильная рука директора не схватила его за ухо и не вывернула так сильно, что Аркаша взвыл от боли.
- Что ж ты, паршивец, делаешь?– зашипел директор. – Порки захотел?!
- Прекратите! - раздался вдруг строгий голос спутника дамы, высокого мужчины. - Немедленно отпустите ребенка.
И оборотился к Аркадию.
- Друг мой, не бойся, тебя не накажут. Ты подумал, что мы хотели обидеть Васеньку? Нет, это не так. Мы вовсе не чудовища, которые пожирают маленьких детей. Я вижу, он доверяет тебе. – Васятка тем временем выбрался из своего уголка и судорожно вцепился в пояс Аркаши, прячась за его спину и периодически вздрагивая.
- Прошу тебя, забери его, успокой. Здесь больше никто не причинит ему вреда.

Ровный спокойный тон мужчины подействовал на всех отрезвляюще. Дама перестала рыдать, Васятка – вздрагивать, Аркаша тоже немного успокоился. Ободренный словами господина, он бочком пробрался к двери и, легонько подталкивая перед собой друга, выбрался из помещения. Как ни странно, ни в этот, ни на следующий день обоих мальчиков никто не беспокоил. Прислуга шепталась, что к знатной даме снова просили доктора.

Который день весь привычный распорядок в приюте шел кувырком. Аркаша должен был отправиться на работы в имение госпожи Антиповой, но совсем забыл об этом, а ему почему-то никто не напомнил. На третий день приезжая дама, а теперь Аркаша знал ее имя – Юлия Андреевна - пригласила мальчика к себе в отведенные ей покои для личной беседы. Чувствуя недоброе, Аркаша поплелся на аудиенцию.

В этот раз она показалась Аркадию моложе и симпатичнее, чем при первой встрече. Мимолетный флер дорогих духов окружил ее загадочным облаком. Синие глаза глянули на мальчика бездонными озерами, глубокими и очень печальными. Ее бледное лицо и не соответствующая возрасту глубокая морщинка посреди лба говорили о сильных душевных терзаниях. Она кивком подозвала мальчика подойти поближе.
-Я вижу, что Васенька – твой друг, и понимаю, что, наверное, единственный за всю его несчастную маленькую жизнь, - произнесла дама, и Аркаша почувствовал, как дрожит ее голос. - Раз он доверяет тебе, значит, и я могу тебе доверять. Ты уже большой мальчик. Ты поймешь меня.

Она помолчала, будто собираясь с силами и продолжила.

- Конечно, это выглядит очень странно: супружеская пара едет за сотни миль, чтобы усыновить немого мальчика. Но дело в том, что мне не нужно усыновлять мальчика. Васенька… и есть мой сын.
Аркашины глаза округлились от удивления. Вот это поворот!
- Я была очень молода. Я встретила одного человека, не моего теперешнего мужа, нет, другого. Он дурно обошелся со мной. Я была наивной. Я узнала, что жду ребенка… Для моих родителей это был ужасный позор. Не будем осуждать их, они занимали определенное положение в Петербурге и… тут такая история ... Мне сказали, что мой ребенок умер. Семь лет я оплакивала его. Семь лет я молила Бога простить его безвинную душу за мои грехи… Моя мать скончалась год назад. Перед смертью она призналась, что обманула меня: ребенок, мальчик, был тайно отправлен в один из провинциальных приютов. Я была уже замужем. Мой муж – святой человек, я ни минуты не колеблясь, рассказала ему все. Он поддержал меня. Более того, он применил все свои связи и средства, чтобы начать поиски. Это шестой приют, который мы посетили. Сомнений нет, все документы, роспись моего отца – все подтверждает истину: я нашла своего сына.

Аркаша стоял столбом и переваривал услышанное.

- Когда я увидела его впервые, я думала, что лишусь рассудка. У него такие же глаза, волосы! Даже если бы не документы, я ни минуты не сомневалась бы – сердце подсказало, что передо мною мой мальчик. Я поспешила - как сумасшедшая, сжала его в объятьях. Я напугала его. Теперь он меня боится. Я не хочу, и не буду действовать силой. Я прошу тебя, мой друг, помоги мне.
- Я? – удивился Аркаша.
- Прошу тебя, – заговорила Юлия Андреевна горячо и быстро, будто боясь, что мальчик не дослушает ее и убежит, - он любит тебя, он послушает тебя, он пойдет за тобой. Умоляю тебя, поедем с нами! Помоги мне обрести моего мальчика, научи меня понимать его, любить его, говорить с ним. Я семь лет не смела поверить в такое счастье! Мы состоятельные люди, мы дадим тебе все, что захочешь – имя, образование. А захочешь вернуться обратно – пожалуйста. Только помоги нам наладить контакт с сыном…

***
Приют гудел, как разбуженный улей. Виданное ли дело, все обернулось, как в сказочной истории: богатые люди из самого Санкт-Петербурга увозят отсюда сразу двух мальчиков. На содержание остальных гости пожертвовали немалую сумму. Было от чего растеряться и детям и взрослому составу. Господа из Санкт-Петербурга не желали медлить. Нехитрый скарб двух детей, отправляющихся в дальнюю дорогу, собрали очень быстро. Но все же Аркадий улучшил минуту для одного очень важного дела. Пробегая знакомой тропинкой мимо яблоневого сада, мальчик в этот раз даже не взглянул в ту сторону, где среди раскидистых ветвей дожидалось своего часа необыкновенное яблоко.

Хозяйка, госпожа Антипова, была на веранде. Она уже знала о переполохе у своих соседей и была готова к визиту Аркадия.
-Спасибо, что зашел попрощаться, - сказала она мальчику. Тот виновато кивнул.
- Что ж, в Петербург, Аркашенька? Вот как значит… Ну, доброй дороги… В Петербурге хорошо. Забудешь меня теперь. А я ведь хотела после праздника Спаса поговорить насчет тебя с вашим директором...
Она приложила к глазам накрахмаленный платочек. Что-то хрустнуло возле самого сердца, словно сломанная яблоневая ветка и созревающими плодами обрушились крупные слезы. Мальчик схватил руки благодетельницы и уткнулся лицом в теплые ладони. Так сильно он не плакал с младенческих лет.

- А я вернусь, я обязательно вернусь, мам Катерина! Вот помогу Васятке устроиться с новыми родителями и вернусь. Я очень хочу стать вашим сыном, и помогать, и чтоб потом выучиться на паровозы. Люблю я все это страсть как! Ваш дом, этот сад и яблоки. Они такие, такие…

Она ласково подняла подбородок ребенка и нежно поцеловала в лоб.
- Ты поступаешь, как настоящий мужчина, малыш.

Провожать мальчиков высыпал во двор весь Приют. Уже сидящему в карете Аркаше кто-то сунул корзинку – переданные гостиницы от благодетельницы Екатерины Харитоновны. Только через много верст мальчик приподнял кружевную салфетку. Яблоки. Сладкие наливные яблоки из ее сада, яркие, ароматные, сорванные до срока в нарушении строгой заповеди. И сверху сияло оно – самое неприличное порождение природы. Яблочная «задница» в красную полоску.