Лестница нас обоих утомила. Перед входом даже пришлось отдышаться, прежде чем шагнуть внутрь. В доме витали прохлада и запах древесины. Исчез пыльный город с песком на губах, с ароматами бензина и вскипающего от жары асфальта. Я весь был как на иголках – сколько же сил было вложено в обустройство нашего гнездышка - и с замиранием сердца ожидал Алинкиного вердикта. А она молчала, осторожно и внимательно осматривая свои новые владения.

" Это - тебе, - сказал я, – и там еще одна комната".

Алина ходила по дому, касалась деревянных стен, дверей, подоконника, словно пытаясь наощупь проверить их реальность. Я чувствовал, что это место ей нравится. Остановившись у широкого окна, она рассматривала оставшиеся внизу такие знакомые пятиэтажки, дорогу, старый магазин на углу и людей, спешащих по своим делам. Прямые лучи полуденного солнца, пробивавшиеся сквозь тонкие молодые листья, разукрасили золотыми пятнами её летний сарафан и прихваченные заколками завитки светло-русых волос. Она была такой красивой, что я мог любоваться ею вечно.

" Женюсь!" - решил я, и уже шагнул, чтобы поцеловать, но меня внезапно вернул в реальность звонкий голос, повторявший её имя. Алина, перегнувшись через край окна, крутя головой в разные стороны, тоже пыталась определить источник звука. И, наконец, увидев зовущую её женщину, округлив глаза, бросилась к выходу. Надо ли говорить, что ажурная дверца нашего домика не была готова к такому напору и вылетела вместе с моей подружкой наружу. Подол летнего сарафана зацепился за одну из веток и порвался, пока Алина шустрой обезьянкой слетала вниз, хватаясь то за веревку, то за ступеньку, то за ветку. Коснувшись земли, она пустилась наутек и за секунду скрылась из вида.

Теперь голос звал меня. И это было не к добру.
- Спускайся, Колосков. Я знаю, что ты там.

Я молчал, делая вид, что это не ко мне.
- Спускайся, или я сейчас отрежу эту чертову лестницу, и ты останешься на дереве до вечера, пока отец не придёт…

________

Я сидел на стуле в углу и думал. О том, как несправедлива жизнь. О предательстве Алинкином. Об испорченной веревочной лестнице. О том, что дом разрушат. И мне опять влетит от отца.

Галина Сергеевна принесла второй стул и поставила рядом. Усадила на него Маринку, пригрозила пальцем и сообщила, что сидеть нам наказанными весь сончас.

- Тебя за что? – спросил я шепотом.
- Так, ни за что, - пожала плечиками Маринка, сожмурилась, от запрыгнувшего в наш сумрачный уголок солнечного зайчика, а потом, повернув ко мне тонкое личико, мягко улыбнулась, сверкая ямочками на щеках…

И я как-то сразу понял, что не для той строил свой дом…

Но я это обязательно исправлю.