Приведу здесь же текст из буклета о Бутовском полигоне, который я уже размещала в другой теме.
О том, как совершались казни на Бутовском полигоне, рассказал в начале 1990х гг. и.о.коменданта АХО Московского управления НКВД капитан А.В.Садовский. Он отвечал за приведение в исполнение приговоров по Москве и Московской области, в том числе и на Бутовском полигоне, с января по октябрь 1937 г.
Автозаки, в которых помещалось до пятидесяти человек, подъезжали к полигону со стороны леса примерно в 1–2 часа ночи. Деревянного забора тогда не было. Зона была огорожена колючей проволокой.
Там, где останавливались машины, находились вышка для охраны и прожектора, закрепленные на деревьях. Неподалеку виднелись два строения: небольшой каменный дом и длиннейший, метров восьмидесяти в длину, деревянный барак. Людей заводили в барак якобы для «санобработки». Непосредственно перед расстрелом объявляли решение, сверяли данные. Делалось это очень тщательно. Эта процедура продолжалась порой в течение многих часов. Исполнители приговоров в это время находились совершенно изолированно в каменном домике, стоявшем неподалеку.
Приговоренных выводили по одному из помещения барака. Тут появлялись исполнители, которые принимали их и вели – каждый свою жертву – в глубину полигона в направлении рва. Стреляли на краю рва, в затылок, почти в упор. Тела казненных сбрасывали в ров, устилая ими дно глубокой траншеи. «Уборкой» тел занимались специально выделенные для этого сотрудники НКВД.
За день редко расстреливали меньше 100 человек.Бывало и 300, и 400, и свыше 500. Например, 8 декабря 1937 г. было расстреляно 474 человека, а 17 и 28 февраля 1938 г. – соответственно 502 и 562 человека.
Исполнители пользовались личным оружием, чаще всего приобретенным на гражданской войне; обычно это был пистолет системы «наган», который они считали самым точным, удобным и безотказным. При расстрелах полагалось присутствие врача и прокурора, но, как мы знаем из показаний самих исполнителей, соблюдалось это далеко не всегда.
В дни расстрелов всем исполнителям и охране выставлялось ведро водки, из которого можно было черпать сколько угодно. (Да и как выполнять подобную работу, не оглушая себя спиртным?!) В сторонке стояло еще ведро с одеколоном. По окончании расстрелов ополаскивались одеколоном, т. к. от исполнителей за версту несло кровью и порохом. По их собственному признанию, от них «даже собаки шарахались».Затем исполнители шли в комендатуру, где от руки заполняли бумаги, в конце акта о приведении приговоров в исполнение ставили свои подписи. После всех необходимых формальностей полагался обед, после чего исполнителей, обычно мертвецки пьяных, увозили в Москву. К вечеру на месте казни появлялся человек из местных; он заводил бульдозер, стоявший для этих целей на полигоне, и тонким слоем земли присыпал трупы. На следующий день расстрелов все повторялось сначала.
До августа 1937 г. расстрелянных хоронили в небольших отдельных ямахмогильниках, следы их можно обнаружить на территории Бутовского полигона и за его пределами. Но с августа 1937 г. казни в Бутове приняли такие масштабы, что «технологию» расстрелов и захоронений пришлось изменить. В Бутово доставили мощный экскаватор типа «Комсомолец», предназначенный для рытья каналов. С его помощью заранее рыли громадные рвы, длиной в сотни метров, шириной в трипять и глубиной в три с половиной метра.
Всего таких рвов на Бутовском полигоне 13, по имеющимся данным в них захоронено 20 760 человек.Расстреливали в первую очередь «националов» –за шпионаж, потом «бывших» и «церковников» – за антисоветскую агитацию, затем – инвалидов, которых из-за их нетрудоспособности отказывались содержать в тюрьмах и принимать в лагеря. Поражают сроки, в которые укладывалось все делопроизводство.
Бывало, от ареста до расстрела проходило два дня (таких имеется три следственных дела); или пять-шесть дней (таких дел – 16); или семь восемь дней (таких уже – 118)... Быстро проводилось следствие по обвинению в антисоветской агитации, немного дольше – в «террористических диверсионных (националистических) действиях» или «настроениях».
Дела «по шпионажу» не были короткими: определяли «резидентов», выверяли «пароли», «явочные квартиры».
Этих обвиняемых мучили по несколько месяцев, иногда даже по году.
Подавляющее большинство расстрелянных (80-85%) были люди беспартийные; около половины из всех имели низшее образование. Одним словом, это были люди, далекие от политики. Здесь расстреливали и 15–16 летних мальчишек и 80 летних стариков. Опустошались целые селения, в Бутове лежат по 10-30-40 человек – из какой-нибудь одной деревни или поселка.В основном, шло истребление мужской части населения: мужчин расстреляно здесь 19 903 человека, женщин – 858 человек.
Полуграмотных или неграмотных крестьян, ставивших крестики вместо подписи под протоколами допросов, обвиняли в «троцкизме», контрреволюционной террористической деятельности – в то время как они и словто таких не знали. Они не понимали, за что их взяли, куда везут. Наверное, некоторые так и умирали – не понимая, что происходит.
Поводы для арестов и расстрелов подчас бывали просто смехотворны.Вина некоторых казненных на полигоне заключалась лишь в том, что они хранили переписанное от руки стихотворение Есенина, направленное против «придворного поэта» Демьяна Бедного («антисоветская агитация!»). Или книгу С.Нилуса «На берегу Божьей реки» («национализм, антисемитизм, церковное мракобесие!»). Или, не дай Бог, у кого-то припрятан был портрет последнего царя («диверсия, монархические настроения!»).
Иных привели в Бутово невинные шутки, которые они позволяли себе (иногда даже в стихах), в адрес прославленного летчика Водопьянова. Это тоже почемуто не прощалось. Попал на полигон наборщик 1й Образцовой типографии, допустивший непоправимую ошибку в своей многотиражке «Правда полиграфиста»: вместо «троцкистской нечисти» набрал – «советской нечисти». Он и женщина корректор поплатились за это жизнью. В Бутове окончились дни одного райкомовского работника; войдя в раж на демонстрации, бедолага что есть мочи крикнул в громкоговоритель: «Да здравствует Гитлер!» – вместо «Да здравствует Сталин!» (Ну, его, конечно, под белы рученьки увели куда следует, и сколько он потом не оправдывался, что это получилось «нечаянно», «не знаю как», никто ему не поверил.) Некоторые оказались в бутовских рвах лишь потому, что их захудалая комнатенка в коммуналке приглянулась соседу или жене соседа. (Хорошие отдельные квартиры после ареста их жителей предназначались серьезным людям. Как правило, это были сотрудники НКВД. Хотя и комнаты в коммуналках чаще всего доставались им же; тому есть множество примеров...)
Кого только нет в бутовских рвах... Милиционеры и педагоги, врачи и юристы, пожарные, туристы и сотрудники НКВД, летчики, военные, самые обыкновенные уголовники и, конечно же, «бывшие» – дворяне, царские офицеры. Пострадали в Бутове и музыканты – композиторы, певцы, пианисты, скрипачи, есть артисты драматических театров, цирковые артисты, есть даже артист эстрадного жанра. Но из деятелей искусства и культуры больше всего здесь художников – около ста. В числе погибших – художники на любой вкус: и авангардисты, и соцреалисты. Есть живописцы, графики, скульпторы, миниатюристы и прикладники, есть иконописцы, модельеры, художники по тканям и по росписи посуды.
Среди художников, расстрелянных в Бутове, есть такие, чьи произведения теперь составляют славу русского искусства. Это, прежде всего, Александр Древин, чьи работы, чудом спасенные от конфискации, находятся теперь в постоянной экспозиции Третьяковской галереи и в лучших выставочных залах мира. Судьба произведений другого замечательного художника, Романа Семашкевича, сложилась так же трагически, как и судьба самого автора; около трехсот его картин, приготовленных для персональной выставки, было изъято при обыске. Немногие сохранившиеся произведения Р.Семашкевича также находятся в Третьяковке, путешествуют с выставками по всему миру.
Широко известно в среде профессионалов имя Густава Клуциса, живописца, дизайнера и проектировщика, родоначальника советского фотоплаката.
Особое место в списке погибших художников занима ет 23летний Владимир Тимирев – сын контрадмирала С.Н.Тимирева, пасынок другого адмирала и бывшего «Верховного правителя России» – А.В.Колчака. От него остались лишь чудесные акварели, полные света, воздуха, неторопливо плывущих по морю кораблей – мира покоя и ничем незамутненной радости жизни. Более ста работ В. Тимирева находится в музеях Москвы, Пензы, Нукуса и других городов.
Художник и иконописец Владимир Алексеевич Комаровский, по происхождению граф, был связан родством со многими известными дворянскими
фамилиями. Им расписано несколько храмов, созданы прекрасные иконы, поражающие силой религиозного воздействия и какой-то особенной возвышенной простотой.
В.А.Комаровский был не только художником, но и теоретиком иконописного искусства, основателем общества и журнала «Русская икона». Его заботило распространение знаний о древнерусском искусстве и воспитание вкуса в деле иконописного убранства храма – деле «церковной богослужебной красоты». Художник подвергался арестам пять раз. Наконец, после пятого ареста, его приговорили к высшей мере наказания. Он был расстрелян в Бутове 5 ноября 1937 г.
Первым по мощником В.А.Комаровского во всех его трудах был двоюродный брат и старший его товарищ, граф Юрий Александрович Олсуфьев, много потрудившийся для открытия и прославления древнерусского искусства. Ю.А.Олсуфьева расстреляли на Бутовском полигоне 14 марта 1938 г.
В Бутове расстрелян заслуженный мастер альпинизма, председатель секции альпинизма при ВЦСПС В.Л.Семеновский (он был известен отечественным и зарубежным географам, топографам и альпинистам, его именем назван красивейший пик в горах Тянь-Шаня).
Герой гражданской войны, военный инженер 1го ранга А.И.Гланцберг был одним из первых организаторов армейского альпинизма, получившего широкое распространение в середине 1930х гг.; по постановлению «двойки» также расстрелян в Бутове.
Почти все казненные альпинисты были высокообразованными людьми, прекрасными специалистами в своей основной профессии. Так, был арестован и расстрелян в Бутове потомственный дворянин, сын царского генерала и первый в стране ученыйафриканист – альпинист высокого класса Г.Е.Гернгросс.
В Бутове лежат останки правнука Кутузова и одновременно родственника Тухачевского – профессора церковного пения М.Н.ХитровоКрамского и правнучки Салтыкова-Щедрина – Т.Н.Гладыревской, а также члена экспедиции О.Ю.Шмидта, чеха по национальности – Я.В.Брезина. Занесло к нам в недобрый час уроженца Венеции итальянца Антонино Бруно Сегалино, работавшего с генералом Нобелем в конструкторском бюро по строительству дирижаблей (на полигоне захоронено несколько дирижаблестроителей). Здесь расстреляны десять летчиков; в их числе один из первых русских летчиков – Николай Николаевич Данилевский и другие, положившие основание русской авиации, полковники: Л.К.Вологодцев, П.И.Аникин)Обрезков, летчик морской авиации, делавшей тогда первые шаги, О.С.Бильченко.
В числе расстрелянных в Бутове немало выдающихся деятелей прошедшей эпохи: председатель Государственной Думы второго созыва Федор Александрович Головин, граф Б.В.Ростопчин (перед арестом – преподаватель в Литфонде), поручик царской армии князь Л.А.Шаховской. Здесь же – товарищ министра внутренних дел при Временном правительстве в 1917 г. Д.М.Щепкин.
Из женщин мы видим в списках жену начальника царской охраны и учительницу царских детей в Тобольске и Екатеринбурге – К.М.Кобылинскую, Н.В.Никитину, урожденную княгиню Вотбольскую. Все вышепере численные были расстреляны в Бутове в декабре 1937 г.
Наконец, мы находим в списках пострадавших имя московского губернатора и товарища министра внутренних дел, шефа корпуса жандармов Владимира Федоровича Джунковского. Это был один из самых благородных и примечательных людей в Москве и Петербурге начала XX века. Он был учредителем, а с 1905 г. стал председателем Московского столичного попечительства о народной трезвости. При нем были открыты в Москве первые наркологические лечебницы для алкоголиков, а для досуга малоимущих – библиотеки, читальни, народные дома, где ставились благотворительные спектакли с участием лучших московских артистов. В 19131914 гг. В.Ф.Джунковский провел реорганизацию органов сыска. Он попытался избавиться от провокаторов и провокации как таковой, считая ее безнравственной. Земной путь этого выдающегося общественного деятеля окончился 26 февраля 1938 г. на Бутовском полигоне.
Кроме перечисленных групп населения, в Бутове расстреляно множество работников транспорта и торговли, представителей администрации заводов, фабрик, трестов и т. д., агрономов, научных работников, военнослужащих. В бутовских рвах лежат талантливые кустари, работники всевозможных артелей и кооперативов.
Москвичи с дореволюционных лет любили китайские прачечные. Китайцы жили небольшими колониями, плохо говорили по-русски, заменяя недостающие слова улыбками и поклонами. Многие были женаты на русских. Белье, идеально выстиранное и выглаженное, китайцы прачечники доставляли своим клиентам на дом. В 1937 г. сами прачечные как частные предприятия были ликвидированы,
в Бутове расстреляно более пятидесяти китайских прачечников.Большую по численности категорию из числа расстрелянных в Бутове составляют заключенные Дмитлага НКВД – более 2500 «каналармейцев», работавших на «стройке века» – строительстве канала Москва Волга. Дмитлаг, сравнимый по территории со средним европейским государством, на самом деле и был целой страной в необозримом мире ГУЛАГа.
Заключенными Дмитлага были и первоклассные инженеры, и ученые с мировой известностью, и люди искусства. Но основную долю «дмитлаговцев» все же составляли осужденные по уголовным статьям. Они использовались на общих, самых тяжелых работах, не требующих квалификации.
Кроме перечисленных, посмертно реабилитированных людей более четверти всех расстрелянных в Бутове (а именно – 5595 человек) составляют осужденные по чисто уголовным или смешанным статьям УК РСФСР, которые согласно нашим законам, реабилитации не подлежат. В число дел, не подлежащих реабилитации, входят дела на лиц, оправданных по причине отсутствия «состава» или «события преступления».
Встает почти неразрешимый вопрос: всегда ли соответствует обвинение по 58й «политической» статье истинному положению вещей; и наоборот – является ли осужденный к высшей мере наказания по уголовной статье настоящим уголовником?
Из следственных дел видно, что рецидивисту, терроризировавшему заключенных в тюремной камере или лагере иной раз приписывалась антисоветская агитация, чтобы поскорей избавиться от злостного нарушителя режима. Обвинения в контрреволюционных действиях могли быть предъявлены обыкновенному дебоширу или крестьянину, поджегшему сарай с сеном у председателя колхоза, или мальчишке, из озорства сделавшему наколку с портретом Сталина «на неподобающих частях тела». Политическую «58ю» подчас получали завсегдатаи вытрезвителей («в пьяном виде выражался в адрес вождя») или посетители пивной (в компании собутыльников «высказывал диверсионно-террористические настроения»). Осужденные по 58й статье, эти и подобные им люди в 1989м – начале 1990 х гг. были реабилитированы как необоснованно репрессированные. И наоборот. Осужденные как «социально опасные» и «социально вредные элементы», люди «без определенных занятий» и «без определенного места жительства», приговоренные к расстрелу за нищенство, бродяжничество, а более всего – за нарушение паспортного режима, реабилитации не подлежат. А ведь именно они по большей части и являлись жертвами большевистской политики и послереволюционного произвола в стране.
Конечно, в списке нереабилитированных были и настоящие преступники: «квалифицированные» воры, убийцы, налетчики, пойманные на месте преступления или найденные путем упорного розыска. Криминальное прошлое некоторых напоминает детективный роман: 1520 судимостей в юном возрасте, 1015 побегов – с перепиливанием тюремных решеток, рытьем подкопов, переодеванием в одежду охранника и проч. Но таких «героев» – единицы. Больше всего уголовников осуждено и расстреляно за мелкие кражи, часто совершенно не сообразные с мерой наказания.
Встречаются «расстрельные» приговоры за кражу галош, пару буханок хлеба, велосипеда, гармошки, каких-то двадцати пустых мешков, пяти кусков мыла и т. д. Бывало, что ссоры с соседями в коммунальной квартире по доносу одной из сторон оборачивались все теми же вы стрелами на Бутовском полигоне. Есть приговоры к высшей мере наказания за спекуляцию; под эту категорию подведен был, например, приезжий крестьянин, торговавший на привокзальной площади яблоками из собственного сада. Судьбу воров, фальшивомонетчиков, спекулянтов и аферистов разделили гадалки и проститутки.
Та же участь постигла цыган и айсоров – уличных чистильщиков обуви, потомков древних ассирийцев. Нет уверенности, что нам станут известны все имена расстрелянных на Бутовском полигоне даже в период с 8 августа 1937го по 19 октября 1938, не говоря уже о более ранних или последующих годах. Зато можно со всей ответственностью сказать, что какихто имен мы не узнаем никогда, потому что было сделано все, чтобы их скрыть. Пример тому – документ, случайно обнаруженный в архивах УФСБ СанктПетербурга, в котором приказывается «...начальникам ДПЗ, ОДПЗ 1 и нач. следственной тюрьмы только лично полностью уничтожить все следы пребывания подследственного (такогото) в означенных местах заключения (изъять дела, карточки, уничтожить записи в алфавите и т.д.»).
http://archive.martyr.ru/files/Booklet/Booklet.pdf 
Не щепки.
12 мая 2015, 23:11
![[?]](style_images/view.gif)
