#39681 | Дарька
Баба Зоя
- Ба, ну расскажи!
Я вижу, как бабушка тяжело спускается со ступенек, а Юлька крутится рядом и дергает ее за подол фартука. Со всех ног несусь к веранде: нельзя допустить, чтобы бабушка начала рассказывать без меня. Юрка и Дима с Толиком тоже бегут. Даже шалаш перестали строить. За нами тянется и малышня.
Нас у бабушки много. Восемь детей, девятнадцать внуков и два правнука. Баба Зоя помнит всех по именам и никогда не путает. Из всех бабушкиных детей моя мама – самая младшая. Ее зовут Айгуль. Это значит «лунный цветок». Мама говорит, это потому, что она родилась в июле, в лунную ночь.
Бабушка грузно садится на стул в саду и улыбается: - Что ж вам рассказать? - Про маму расскажи, - просит Юлька. - И про тётю Анаит, - кричит кто-то из мальчишек. - И про дядю Ярослава! - Про всех, про всех, - галдим мы. - Дети, - тетя Марина распахивает окно веранды и свешивается вниз. ВОЗДУХ тотчас наполняется запахом пирогов с вишней. - Не донимайте бабушку! Дайте хоть в день рождения отдохнуть! - Ничего, Маришка, ничего, - баба Зоя машет рукой. Какое-то время молчит и теребит фартук. Потом еле заметно встряхивает головой, и мы понимаем – пора умолкнуть. «ОГОНЬ – царь, - начинает она, - ВОДА – царица, ЗЕМЛЯ – матушка, небо – отец, ветер - господин, дождь – кормилец, солнце – князь, луна – княгиня…
…Огонь казнил, огонь миловал, огонь отбирал, огонь давал. Месяца не прошло, как мы с Васенькой поженились. Слышим ночью: Зорька в сарае мычит, волнуется. Смотрим – не хозяева мы больше дому своему: по комнатам треск идет, гарь стоит. Выскочили на улицу в одном исподнем, а огонь уже крышу рвет, окна бьет. Вася мой стоит, брови красивые хмурит и глаз с дома не сводит - сам строил, сам мастерил.
Собака наша рядом мечется, воет. Всех щенков перетаскала, одного только нет – лопоухого. - Щенок, - плачу, - щенок остался.
Вася в дом. Я за ним. - Не ходи, - кричу, - Васенька, не ходи! - Успею, - говорит.
Не успел. Угорел вместе с домом. А щенок через день прибежал – в траве прятался.
Стала я, вдовая, по подругам мыкаться, то у одной поживу, то у другой. Но у всех семьи, всем я обуза. Тут Коля, сосед, тоже вдовец, говорит: - Живи, Зоя, у меня, ты меня не стеснишь, с Серафимушкой мне поможешь, замучался я с младенцем-то. - Соседи, Коля, - говорю, - не поймут, без свадьбы-то жить. - Так и распишемся, Зоя. - Нет у меня любви-то к тебе, Коля. Сгорела вся моя любовь. - Не трону я тебя, Зоя, так будем жить. А любовь, может, потом сыщется». Бабушка замолкает. Ветер колышет ветви садовых вишен, и по ее лицу начинают скользить быстрые тени, а мне кажется, будто это языки пламени дрожат в своем диком танце. Дядя Серафим, кудрявый, могучий, сам молодой дед, выносит самовар на улицу и принимается растапливать его тонкими щепками. Я отворачиваюсь – мне отчего-то страшно смотреть. - А что такое «сы-щет-ся»? – спрашивает кто-то из маленьких. - Найдется, значит, - укоризненным шепотом отвечает Юлька. - Ба, - заволновалась вдруг Машенька, - а любовь-то сыскалась? - Сыскалась, - усмехается бабушка. Маша младше меня, она не помнит деда Колю. А я помню. Помню его короткие седые волосы, голубую рубашку с закатанными до локтя рукавами и круглое, веселое лицо. Мама говорит, что бабушка постарела без него. А мне кажется, что она, как была старенькая, так и осталась. «Вода забирала, - баба Зоя продолжает,- вода давала…Четыре года прожили с Колей, раз бежит к нам почтальонша, телеграммой машет: - Беда, - кричит, - Зоенька, беда. Брат твой утоп. Молодой у меня брат был, красивый. Городской. Три года ждал путевку от завода, поехал на море. Жена плавать пошла, а он с дочкой на пляже. Слышит – крики, визги, люди бегут. Поглядел - жена тонет. Кинулся ее спасать, да только вместе и потонули. Прочла я телеграмму, села на лавку, заплакала. Про Маришку, племянницу, всё думаю – каково сиротой-то? Серафимушка рядом крутится, по голове меня гладит: - Не плачь, мамочка, не плачь. Коля тут говорит: - Собирайся, Зоя, за Мариной поедем. Воспитаем как свою. Забрали мы Маришку. Стали вчетвером жить. С Серафимом они одногодки, получается. Долго он ее не принимал, с кулаками лез. Потом обвыкли, обжились. Вода много бед делает: через год снова телеграмма. Теперь Коле. На похороны зовут. Помер друг, Фарид. Всплакнул Коля: всю армию вместе прошли. Стал собираться, путь не близкий – в Татарскую АССР. Вернулся, говорит: - На Киндерке-реке большой паводок был, много домов затопило. Фарид с женой детей на крышу затащили, а сами имущество спасали, в ледяной воде. Так и смерть свою нашли: жена – от переохлаждения померла. Фарид – от пневмонии. Двое деток осталось, мальчик и девочка, Асман да Лейсан. Смотрит Коля на меня, я – на него. - Будем, Коля - говорю, - документы собирать. Двоих воспитали, и четверых подымем». Баба Зоя прерывается и поднимает голову: у калитки тормозит машина. - Асманчик мой приехал, - улыбается бабушка, а навстречу ей уже бежит высокий темноволосый мужчина с букетом цветов. За ним – мальчик и девочка. Наши двоюродные брат и сестра. Мы давно их не видели, поэтому с интересом рассматриваем «новеньких». Бабушка обнимает детей и горячо расцеловывает Асмана. - Иди скорее в дом, - она промакивает глаза подолом фартука, - тебя там Лейсан заждалась. - Ба, - ноет Юлька, - а дальше-то что было? Из дома выходит тетя Эля с тазом воды в руках. У нее темные, почти черные глаза, смуглая кожа и тонкие изящные запястья. Мне нравится смотреть на нее: она очень красивая. Тетя Эля выливает воду из таза под куст и снова поднимается в дом. Бабушка с нежностью провожает дочку взглядом: «Дальше… Дальше Эля к нам пришла. Году в восемьдесят четвертом это было. Да, в восемьдесят четвертом. Тем летом смерч страшный был. Закрутился у Иваново и понесся по лесам нашим и полям. Вышла я из дома, гляжу, а вдали - воронка, а в ней деревья кружатся да крыши домов да скотинка деревенская. Две козочки – кормилицы наши – так и сгинули в той воронке, не воротились. Тем же днем цыганка к нам пришла под окна, давай еду клянчить и карты свои раскладывать. С ней девочка была, лет двенадцати. Худая, черноглазая, точно зверек какой. - Зовут, - спрашиваю, - как тебя? - Аэлита, - шепчет.
Вынесла я им по тарелке супа, цыганка говорит: - Добрая ты. Дай переночевать, раз так. Хоть в сарае. Мы рано уйдем. Не боись, не обворуем.
Смешно мне стало: - А чего, - говорю, - у меня воровать-то? Мое богатство вон по лавкам сидит, мал-мала меньше. Постелила им в сарае. А наутро цыганка и пропала. Кинулась я к Аэлите, трясу ее: - Где мать твоя? – кричу. А девчонка глаза трет спросонья, не понимает. - А она мне не мать, - отвечает. – Матери я и не помню. И куда идти теперь – не знаю. Вздохнула я, да и оставила у себя. Спасибо участковому нашему, Сереже, помог документы на нее выправить, без него б и не сдюжили. Ох, и намучались мы с нею в то лето. То сбежит – душа-странница, то вернется. - Ты, Эля, - говорю в последний раз, - реши уж, где будешь: с нами или в детском доме.
Испугалась она тогда: - С вами, - шепчет. Образумилась потом, помощницей мне стала.» Бабушка бросает взгляд на веранду. Там тетя Эля звенит посудой. Ее муж, Сергей, выносит на улицу столы и стулья. Мальчишки так впечатлились его звездочками на погонах и кобурой, что целый день потом играли в полицию. На крыльцо, прихрамывая, выходит тетя Анаит – вытряхнуть скатерть. «Говорят, земля – матушка, но и она осерчать может. Как узнали мы с Колей про Спитак, ни о чем думать больше не могли. Смотрели новости, плакали. Ничего ведь не осталось. Будто и не было города. За сироток особо сердце сжималось. Как помочь? Далеко Армения, ох, далеко. Сообщили тут, что раненых в Москву отправляют, взрослых, детей. Москва-то поближе будет. Говорит Коля: - Поедем в Москву. Всем не поможем, а одну сироту-то на ноги поставим. Любви и на нее хватит.»
- Сыскалась, значит, любовь-то, - с удовлетворением замечает Юлька.
«А на следующий год, как Анит забрали, я вдруг понесла. Уж сорок третий год мне шел, и привыкла я, что чрево мое пусто. И всё взять в толк не могла, от чего живот-то растет да груди наполняются. Соседки надоумили: - Ты б унялась, что ли, Зойка, а то, поди, рожать скоро, а ты все носишься. Охнула я тут: думала, у меня кишка с кишкою говорит, а то Ярославушка толкался. И вот прикорнула я как-то в саду: сморило меня на майском солнышке. Просыпаюсь, чувствую: пора! А лицо, руки – всё огнем горит. Так и поехала рожать: красная вся, солнцем обласканная.»
- Мам, дети, давайте за стол, - зовут нас, - готово всё! - Бабушка, - волнуюсь я, - про маму, про мою маму не забудь рассказать! - А маму твою, - улыбается мне бабушка, - мы тем же годом нашли. Ярослав в родах вод наглотался, и лежали мы долго с ним в больнице в райцентре. Пневмонию лечили. Слышу, в детской младенец орет. День орет, два. На третий говорю медсестрам: - Что ж мать-то не успокоит? - А нету матери у нее, - говорят. – Сбежала мать. Сказала только: пусть Айгуль назовут, и отказ написала. А девчонка крикливая, видишь, оказалась – третий день заходится.
- Бабушка, - шепчу я, - это она просто тебя звала.
Баба Зоя ласково гладит меня по голове. Ладонь у нее шершавая, мозолистая. Чуть поодаль, в саду, за столы шумно и весело усаживаются взрослые и дети. Мужчины подхватывают бабушку под руки, чтобы усадить во главе стола. Я тоже бегу туда, чтобы занять положенное мне место на этом торжестве жизни. Вечером я долго не могу уснуть и кручусь на неудобном диване. Взрослые сидят на веранде. Мне слышно, как они тихо разговаривают и смеются. Тетя Марина и Лейсан напевают какую-то песню, я такую не знаю. Бренчит на гитаре дядя Серафим. Чуть слышно звенят тарелками тетя Эля и Анаит – они убирают со стола. Дядя Ярослав и дядя Асман начинают прощаться во всеми: дом у бабушки не такой уж и большой, места на всех не хватит. Они перекладывают сонных детей на задние сидения и еще долго говорят со всеми у калитки. Наконец, приходит мама и ложится рядом со мной. Мне хочется прижаться к ней, но я боюсь случайно задеть ее упругий и высокий живот.
- Не спится, - вздыхаю я. - Просто место новое, - мама тоже ворочается , - завтра поедем домой, к папе. - Мам, а это правда – всё, что бабушка рассказала? - Спи, - смеется мама. - Не могу уснуть! Мама приподнимается на локте и целует меня в макушку: - Огонь – царь, - шепчет она, - вода – царица, земля – матушка, небо – отец…
Автор: Дарька
3 место
Голосов: 11
Просмотров: 791
Facebook
Вконтакте
Мой мир
Одноклассники
Google+
|
Анонсы статей
Пять полезных овощных супов Овощные супы не только являются невероятно вкусным блюдом, но и богаты витаминами, минералами и питательными веществами, необходимыми для поддержания...
Поведение онлайн и офлайн: две реальности или одна? В современном мире Интернет настолько встраивается в повседневную жизнь человека, трансформируя его картину мира, что у индивида возникает ощущение, будто... Инна Борисовна Бовина, Николай Викторович Дворянчиков Пять полезных блюд из моркови Морковь - это не только вкусный овощ, который мы часто добавляем в различные блюда для улучшения вкуса и аромата, но и ценный источник питательных веществ...
Реклама
|