«Так души смотрят с высоты на ими брошенное тело» (Ф.И. Тютчев)

Мы неотступно продвигаемся вперёд, оставляя за собой тишину. Смерть на нашем пути уже обосновалась до нас, но она пришла лишь наполовину, тела умерших кричат о своей боли дикими криками. Мы – санитарный отряд.

Но лучше всё по порядку. Когда это началось, теперь уже точно никто не скажет. Среди бойцов ходят байки о конце света, о состряпанном учёными вирусе, о политическом заговоре, о каре господней – но всё это несущественно. Потому что реальность такова, что мы вынуждены идти по стране, заходя в каждый населённый пункт, в каждый уголок, где могли быть люди, и уничтожать то, что смерть не пожелала забрать полностью.

Шутки про зомби-апокалипсис теперь не кажутся никому из нас смешными. Вой этих жаждущих плоти мертвецов преследует нас по ночам. Первые отряды просто сходили с ума, садились на землю, срывая с себя каски и зажимая уши ладонями, становясь жертвами и новыми целями для прибывающих бойцов. Их крики вливались в общий хор.

Теперь мы хотя бы от этого защищены: каждый раз во время операции командование транслирует в шлемофоны классическую музыку. На её фоне звучат приказы. Мы доделываем работу смерти под бессмертные (какое совпадение) шедевры Бетховена, Моцарта, Баха, Доницетти…

Во время перемещения от одного населённого пункта к другому шлемофоны предательски молчат. Молчим и мы. Каждый из нас здесь только потому, что место на спасительном корабле, хранящем жизнь одного из наших близких, можно было выкупить только своим присутствием в добровольческой армии. Большие города зачищаются профессиональной армией, но солдат оказалось слишком мало, да и первые операции были, мягко говоря, неудачными.

БТР скачет по грунтовой дороге, выезжает на трассу, значит, скоро будет новая цель.

Приказ о боевой готовности прерывает наше оцепенение. Магазины снаряжены разрывными патронами, которые разносят черепа целей практически мгновенно. Автоматы, вторичка, гранаты – всё готово к бою. Перчатки, маски, очки, последний – шлем.

- Отряд, внимание, мы подступаем к городу, карта уже на ваших интерфейсах, действуем по приказу № 87, ваши зоны ответственности отмечены красным. Задача – полная зачистка зоны от заражённых. В случае заражения - немедленная самоликвидация.

Кнопка самоликвидации на ошейнике. Я переглядываюсь с напарником. Он кивает. Значит, всё как всегда. Я – приманка. Это честно. У меня меньше опыта. По правде говоря, мне чертовски повезло с напарником. Нас делили на пары по одному принципу – один новичок, один опытный. Другие опытные члены отряда успели сменить три-четыре приманки за прошедшие три месяца. Три месяца. Плюс два на КМБ. Скорпион не раз уже спасал мою башку. Я, правда, успела выучить много новых для себя слов из ненормативного словаря русского языка с его помощью. Но, чёрт возьми, с каждой операцией я становлюсь всё уверенней, так, глядишь, я даже смогу увидеть своего сына, когда всё это закончится. Где его отец –не имею представления, вероятно, его зачистили в самом начале, потому что после начала эпидемии в нашей стране, от него не было ни слуху, ни духу. Так что выкупать для сына место на Ковчеге пришлось мне.

Скорпион похлопал мне по плечу. Я кивнула. Да, я вижу, мы приближаемся к месту нашей высадки. Улицы должны быть уже пусты – их чистили впереди идущие машины. Первое наше здание – жилой дом, пять этажей, четыре подъезда, подвал и чердак.

- И чтобы не обниматься больше с зомби, ты поняла, Цапля? – грубо сквозь зубы проговорил в шлемофоне голос Скорпиона. Он теперь будет троллить меня этим до самого конца.

В шлемофоне переливалась флейтой вторая сюита Баха. Первая часть очень удачно подходила под моё состояние последних двух недель. Именно события двухнедельной давности припомнил мне сейчас Скорпион.

Тогда мы зачищали небольшое село. Лёгкая работа. Три тыщи жителей на триста бойцов. Частный сектор. Одноэтажная застройка. Мы быстро справились с задачей, можно было продвигаться к выходу из села, там ждали БТРы. Если бы не… Если бы не…здесь, в этом селе жил тот, о ком были все мои мысли последний год. Я сказала об этом Скорпиону. Он отдал приказ возвращаться. Но я упрямо продвигалась вперёд, буркнув ему в шлемофон, что он может катиться куда пожелает. Весь год моя душа стремилась сюда, и теперь, находясь так близко к цели, я не могла не зайти. Вот его дом на карте. Пришлось ликвидировать собак во дворе.

Скорпион, поначалу развернувшийся к машинам, следовал за мной, гнусно ругаясь, обещая, что напишет рапорт о смене напарника, что «валандаться» с «бешеной влюблённой бабой», когда вокруг «полчища зомбаков», не входит в его планы. Я молча вошла в дом. Три выстрела.

- Чисто, – проговорила я привычно, - Чисто, чисто, - повторяла я сектор за сектором обследуя дом.

Последняя дверь была закрыта изнутри. Скорпион выломал дверь. Не дав ему закинуть туда гранату, я влетела первая, заслужив ещё порцию матерщины. Он был там. На его руке висело то, что остаётся от человека после заражения. Скорпион метко размозжил череп мертвяку и уставил дуло прямо в голову тому, чья жизнь, чьи мысли, чьи чувства я разделяла так долго.

- Держи разбитое окно. С этим я сама, - буркнула я в шлемофон.

Скорпион не двинул ни единой мышцей. У нас было несколько минут. Мой чудесный, мой добрый, мой милый мальчик медленно и устало опустился в компьютерное кресло. Я сняла шлем, очки, маску, перчатки. Скорпион презрительно зыркнул на меня. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что при малейшем контакте моей крови со слюной заражённого он отстрелит нам обоим головы за пару секунд. Перевесив автомат за спину, я достала пистолет, взвела его и двинулась к Нему.

- Здравствуй, любимый.

Он поднял на меня свои прекрасные глаза, он узнал мой голос.

- Ты? Ты здесь? Как? – он начал что-то искать на своём столе. – Куда ты пропала?

- Я же всё объяснила в своём последнем сообщении.

- Что? Что могло объяснить вот это? – он протягивал мне лист бумаги.

Я склонила голову, чтобы прочитать написанный текст. Это и было моё последнее сообщение – моё последнее стихотворение из целого вороха стихов, посвящённых ему.

- Это больше не имеет никакого значения, - проговорила я, садясь перед ним и опуская голову на его колени, одновременно прижимая ствол, снизу вверх, к его подбородку.

-Сколько у меня времени? – спросил он.

- Две, может, три минуты.

- Ты прочтёшь мне его вслух?

- Конечно, любимый, всё что попросишь. Но… Я была неправа тогда…

- Это неважно. Читай. Пока я ещё хоть сколько-нибудь могу понять поэзию.

Я знала его наизусть, я повторяла его мысленно во время каждой своей операции.

- Только в прах: иного нет исхода –
Продлевать жизнь трупу не резон.
Слышишь? Вой несётся с небосвода –
То по чувствам похоронный звон…

Я читала это и чувствовала, как температура его тела повышается, казалось, брюки под моим лицом сейчас воспламеняться.

- Ты просил в зелёный перекрасить,
То, что стало розовым на миг.
Я пыталась. В этой ипостаси
Невозможен хромативный сдвиг.

Я старалась вложить в свои слова всю боль, что чувствовала. То мгновение, которое заставило меня написать эти строчки промчалось. Существовало только настоящее, наполненное смертельной безысходностью.

- Только в прах. И за спиной – руины.
Уходя, последний гасит свет...

С каждым моим словом вирус проникал всё глубже, глаза его затуманились, тело охватила мелкая дрожь, казалось, даже ствол накалился, напряжённо воткнутый в его кожу.

- Точку не поставить вполовину.
Нет ответа – не пиши ответ.

В тот момент, когда его пальцы в судорожной агонии смяли листок с моим прощальным опусом, я нажала на курок. Выстрела я не слышала.

В ушах моих звучал этот треклятый стих, снова и снова, пока я надевала перчатки, маску, очки, шлем. В шлемофоне заливалась Дессей арией Царицы ночи.

На выходе мы столкнулись с другой парой зачистки.

- Чисто, - кратко сообщил им Скорпион.

Он не подал рапорт. Только поинтересовался, нет ли на нашем пути ещё моих любовников.

Мы зачистили первую пятиэтажку. В последнем помещении нас ждал сюрприз в виде злобной особи в пеньюаре. Квартира имела следы несостоявшегося свидания. Накрытый стол, пахнувший на нас со входа разложением. Разобранная постель. Ярко красные губы – кровь или помада? Густо нанесённые тёмно-фиолетовые тени на веках. Я сняла её быстро. Расслабленно пошла дальше. Но Скорпион обладал железной логикой. Он сильно нажал мне на голову, пригибая к полу, и с моего плеча выпустил короткую очередь в спрятавшегося за кроватью любовника.

- Цапля, откуда у неё вирус, если она одна в квартире? – украсив фразу хлёстким русским словцом, спросил он меня.

Третья часть второй сюиты, по традиции зацикленной на время всей операции, печально пела флейтой, возвращая меня в прошлое. Все мои попытки тогда быть ему просто другом обрушивались одна за другой. Даже верный спутник никотин предательски отдавал то в правой почке, то в сердце, как бы намекая, что я слишком стара для этой фигни. Мир потерял все свои краски. Будильник, сборы, дорога в детский сад, рабочий день, тренировки сына, его занятия в школе искусств – всё слилось в какую-то вязкую серую массу. Листья пожелтели, потом облетели совсем, что сделало внутреннюю и внешнюю картинку более похожими друг на друга. Муравейник миллионника жил, не замечая перемолотых судеб. Смартфон, который стал нашим единственным местом свиданий, чувствовал тепло моих рук иногда круглосуточно. Я то держалась, то срывалась, признаваясь ему в любви. Он стойко сносил мои качания, его ум не пропускал ненужных мыслей и эмоций. А меня сжигало изнутри неразделённой, никому не нужной любовью. Мир, в котором любовь была источником жизни, энергии, смысла, был сожжён дотла. А нового – не было ничего. Иногда меня охватывало чувство стыда перед сыном. Но одно Его сообщение – и снова взлёт, неумолимо влекущий за собой новое падение.

Когда мне надоели эти качели, я написала ему прощальное стихотворение и ушла в офлайн.

Потом началась эпидемия. Вначале она вспыхнула на африканском континенте, и, казалось, нам ничего не угрожает. Первой пала Франция – кто-то отправил туда больного ребёнка, искусавшего весь пассажирский салон самолёта. Пилоты были в рубке, они слышали отчаянные крики бортпроводников, но всё-таки посадили самолёт в аэропорту, доложив только, что в салоне беспорядок. Наряд полиции, разумеется, не смог удержать хлынувший поток смерти. Последней была Австралия. Как это произошло там, не было известно – к тому моменту весь мир был охвачен ужасом. В океан выходили первые корабли. Стоимость билетов на них зашкаливала. Россия придумала этот ход с добровольческой армией. Это были «детские» корабли. Несколько сотен женщин и дети, дети, дети разных возрастов. На этих кораблях наше будущее. Ради него мы упрямо двигаемся сейчас со Скорпионом, квартира, за квартирой, обходя третью, последнюю в нашем списке пятиэтажку.

Ещё был Сабвэй, там всё оказалось просто – подросток, сжимающий в одной руке засохший букет тюльпанов, уборщица и продавец.
Самое сложное мы оставили напоследок. Супермаркет. О, эти проклятые супермаркеты. Люди прятались в них за заблокированными дверями, но один-единственный заражённый обрекал их всех.

- Перезарядка, - скомандовал Скорпион.

Я проверила все магазины.

- Всё как всегда?

- Схема отработана. Сбоя не давала, - кивнул.

Мы зашли со служебного входа, двумя очередями укладывая мертвецов. Тут главное – не попасть под дружеский огонь. Отстреленная рука вцепилась в мой ботинок чуть повыше щиколотки. Бах удручающе жизнерадостно воспевал жизнь шестой частью. Волоча за собой руку с чудом сохранившимся гель-лаком, я уложила двух последних и шагнула в дверной проём, разблокированный Скорпионом. Наша задача была выполнена. Мы опустились на газон перед супермаркетом, упершись в спину друг друга, выставив дула автоматов в разные стороны. Воткнув магазин между коленями, я одной рукой отодрала намертво вцепившуюся в ботинок кисть и отбросила её в сторону. За нами всё это уберут передвижные крематории, за коими следует строительный отряд. Страна будет восстановлена. Границы уже оцеплены плотным кольцом. Жизнь постепенно вернётся в эти места, дети вырастут, заведут своих детей. Будет окончена разработка вакцины от нового вируса, последние испытания уже, как сообщают, прошли успешно. Всё вернётся на круги своя.

Я смотрела прямо перед собой, краем глаза замечая, как на клумбе, на первом весеннем цветке, обмахиваются усиками две бабочки. Они играли в собственную игру, танцуя вокруг друг друга. Так и мы играли с тобой, любимый, помнишь? Этот лёгкий интернет флирт – кто думал тогда, что всё обернётся для меня таким сильным чувством? Между нами были не просто километры – годы, почти десятилетие, жизненный опыт, пропасть между нашими мировоззрениями. Мы обменивались комплиментами и шутливыми колкостями, как эти две бабочки сейчас обмениваются еле заметными поклонами в неторопливом танце.

Последняя часть сюиты шутливо порхала трелями, бабочки взмыли вверх, высоко, в голубое небо. Музыка смолкла. Объявили общий сбор.

Мы неотступно продвигаемся вперёд, оставляя за собой тишину. Смерть на нашем пути уже обосновалась до нас, но она пришла лишь наполовину, тела умерших кричат о своей боли дикими криками. Мы – санитарный отряд. Мы освобождаем мир от мертвечины, давая шанс жизни вновь попробовать построить то самое безоблачное, как июньское небо, будущее, о котором мечтало не одно поколение идеалистов.