Полночь. Катя Новикова, секретарь конференции Московского Современного Педагогического Института «Современный школьник: новые подходы» методично разбирает рабочую почту – до мероприятия три дня.

«Дорогая Екатерина Ивановна! Пожалуйста, поставьте мой доклад на первую половину второго дня, но не раньше одиннадцати утра, лучше – после двенадцати. А еще – скажите, могу ли я превысить регламент на десять минут? Очень-очень надо! И – есть ли надежда, что утреннее заседание закончится, как запланировано, в 14-00?». Между прочим, молодая и увлеченная учительница из хорошей школы, таких надо любить и беречь. В прошлом году она не писала «пожалуйста», регламент превысила без всякого разрешения, а письмо было щедро усеяно смайликами. Да, дорогая Вера Павловна, конечно, ставлю ваш доклад на 12-00, постарайтесь превысить регламент не больше чем на пять минут, тогда есть надежда закончить заседание хотя бы в 14-30, будем очень рады вас видеть. «Кать, привет! Кто подключит проектор, если Димка поедет за ВОДОЙ?» А он точно не может подключить проектор накануне? «Катюша, солнышко, здравствуй! Сергей Александрович со своими студентами приезжает в семь утра. Не могла бы ты приехать в институт хотя бы к девяти, напоить их чаем? И так они за свой счет едут, им тоже не оплатили командировку». В письме Тамары Викторовны, заведующей кафедрой, чувствуется привычная боль и обида. Почти все участники приезжают за свой счет – многие из далеких городов. Институт не может никому оплатить ни дорогу, ни проживание в гостинице. От этого кажется, что никому не нужны, в сущности, ни эта конференция, ни новые подходы. Катя знает, что через три дня она увидит ОГОНЬ в глазах участников – и молодых учительниц, таких, как Вера Павловна, и студентов Сергея Александровича, которые всерьез обсуждают возможность поехать в деревенские школы по программам вроде «Молодой учитель для провинции», и почтенных дам, обожающих свою работу – и ей перестанет это казаться. Но пока…

«Уважаемые организаторы конференции «Современный ученик: новые подходы». Мне хотелось бы предложить вам ознакомиться с программой моей загородной школы для детей с повышенным уровнем потребностей. Наша школа существует недавно, но уже показала себя с лучшей стороны. Прилагаю ссылки на наш сайт. Обратите особое внимание на страницу «Отзывы родителей». Как вы видите, наша школа принимает детей из самых VIP – семей. Прошу дать нам возможность представить нашу школу на вашей конференции». Тут же прилетело письмо от Тамары Викторовны. «Катюша, солнышко, здравствуй! Мне написал директор какой-то новой загородной школы для детей новых русских, или как они сейчас называются. Не могу понять, что это такое, вроде бы на сайте отзывы хорошие, но на сайтах всегда ведь так. Он спрашивает – сколько будет стоить, если он сделает у нас рекламу и потом будет писать, что МСПИ их рекомендует. Может, заплатит? Мы же сможем хотя бы задним числом оплатить дорогу Сергею Александровичу и его студентам! Катюша, я сказала, что завтра утром мы ответим ему точно. Он говорит, что иначе обратится в Ленпед, но все-таки надеется на понимание самых современных педагогов. Почитай, пожалуйста, родная! Но помни, что плохая репутация нам тоже не нужна!»
Катя, вздохнув, пошла по ссылке изучать информацию.

Через час, когда глаза уже почти слипались от усталости, ситуация стала понятнее. Школа сочетала в себе, разумеется, индивидуальный подход и традиционное воспитание, а в отзывах особенно подчеркивали умение педагогического состава перевоспитывать сложных детей с проблемами в общении и самоопределении. В попечительском совете состояли два сотрудника местной администрации и один депутат Мосгордумы. Однако оказалось, - уже, разумеется, не на школьном сайте - что прошлой осенью в школе был скандал. Десятиклассник покончил с собой, рассказав перед этим на своей страничке о том, как его отец, владелец весьма известной сети магазинов, сперва отобрал его у матери, потом требовал вежливо относиться к своей новой жене, а затем объявил трудновоспитуемым и отправил в эту школу, где его постоянно подвергали остракизму – заставляли сидеть одного в комнате, не отпускали на прогулки, требовали раскаиваться в омерзительном поведении и тому подобное.
Катя с расширенными от ужаса глазами – в ее мире и близко такого не происходило! – читала статью за статьей, перепост за перепостом. Интервью с матерью мальчика – на фотографии была обычная женщина, похожая на школьную учительницу, в черном платке;; чувство вины – как она могла, почему поверила, что сыну будет лучше с богатым отцом, чем с ней, хотя, конечно, им с сыном тяжело жилось... Интервью с отцом мальчика – деловой костюм, сдержанно-скорбящее лицо; даже в рассказе о смерти сына дважды упомянут магазин - и надежды на строгое воспитание в такой дорогой школе. Жена отца, стройная, улыбающаяся; прозрачные намеки на испорченность мальчика, из-за которой его и пришлось отправить в закрытую школу. Одноклассники мальчика, которых потом забрали из школы, тоже из семей такого финансового уровня … И почти все писали об одном – от родителей строго требовали не вмешиваться в педагогический процесс, причем тех это, по большей части, устраивало, а в школе детей содержали в самых лучших условиях, но в распорядке дня почти отсутствовало свободное время – что тоже вполне устраивало родителей, - а большинство занятий проходило в индивидуальном режиме, часто даже по Скайпу, и это рекламировалось как «новые технологии».

Значит, вот почему школе понадобилось одобрение педагогического сообщества – она стала терять клиентов. И вот почему они готовы заплатить известному институту.

С другой стороны… Катя попыталась вспомнить по-латыни пословицу «Деньги не пахнут». Какая разница для студентов Сергея Александровича, из каких средств они получат деньги? Через три года никто и не вспомнит об этом скандале, мало кто заметит эмблему МСПИ на сайте какой-то там школы, а ребятам помощь…
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Как прекрасно отремонтировано здание их института! И два нижних этажа целиком отданы под конференцию. Катя Новикова, организатор, проходит и заглядывает в аудитории. Здесь – гениальный лектор рассказывает о методике преподавания литературы. Лекция идет уже ровно десять минут – Катя понимает это по громкому взрыву смеха в аудитории. Лектор славится своим острым языком и умением держать внимание слушателей. А в этом кабинете сидят учителя из разных городов России и обсуждают проблемы нового учебника истории. Мягкие кресла, вкусный кофе – не тот, который они обычно покупают и про который Тамара Викторовна как-то раз удрученно сказала: «Этот кофе – не он и даже не оно. Это она. Потому что зола». А вот в большом зале студенты из Питера раздвигают парты – у них будет естественнонаучная игра на самом современном оборудовании. «Екатерина, присоединяйтесь!» - торжественно басит Сергей Александрович. «Нет-нет, спасибо! Завидую вашим слушателям, но мне надо бежать дальше».
Мероприятия, лекции, семинары, счастливые лица – как же хорошо! Катя поняла, как она любит свой институт и как гордится им. Как хорошо, что они не пренебрегли возможностью получить финансирование.

По прекрасной мраморной лестнице Катя начала подниматься наверх, на третий этаж – там была гостиница для участников конференции. И вдруг на площадке она заметила маленькую дверцу – вход в какое-то подсобное помещение? Кажется, раньше этой дверцы не было, или на ней висел замок? Катя толкнула ее и вошла туда.

ВОЗДУХ в этом помещении был прохладным и влажным – как будто оно находилось не между вторым и третьим этажом, а в подвале. Окон не было. Катя вспомнила давнюю экскурсию в Петропавловскую крепость – и, в довершение сходства, увидела напротив нечто вроде камеры или пещеры, отгороженной решеткой. Она подошла к этой пещере, ожидая увидеть тюремный антураж – стол, койку…

В пещере – за решеткой - стоял мальчик, почти юноша, бледный, серьезный, в очках, и смотрел прямо на нее ничего не выражающим взглядом. Она каким-то чувством поняла – это один из тех детей, про которых она читала тогда. «Почему ты здесь стоишь?» - спросила она. Мальчик не ответил, как будто не понял человеческую речь. «Тебе здесь нравится?» Мальчик вдумчиво посмотрел на нее, а потом покачал головой. «Почему же ты тогда не уходишь отсюда?»
Внезапно – как будто от ее слов, и Катя отчетливо вспомнила сцену из начала саги о Гарри Поттере»– мальчик скользнул мимо решетки, мимо Кати, побежал к соседней камере, выломал решетку, оттуда выбежала девушка – должно быть, одиннадцатиклассница, высокая, с короткой стрижкой, они оба метнулись к следующим камерам, каждый по свою сторону длинного коридора, и вот уже – кажется, через мгновение, хотя так, разумеется, не могло быть - по коридору мчалась целая толпа детей, никто из которых так и не говорил ни слова ни ей, ни друг другу. Катя в панике выскочила на площадку и убежала на второй этаж. Через несколько минут туда же вбежали дети. Девушка с короткой стрижкой подошла к кофейному аппарату, взяла кофе, выпила его и, - что особенно потрясло Катю при неестественном молчании и неестественных движениях этих детей, таких, словно они были не приматами, а хищниками – выбросила стаканчик в урну, очень аккуратно. Другая девочка, совсем маленькая, села прямо на стол и бережно расправила платьице. Остальные дети – Катя не могла их посчитать – двигались по этажу, как поток воды, и в аудиториях прекращались педагогические беседы, и люди разбегались в ужасе. Катя попыталась взять первого мальчика за руку – он убрал ее руку так, как в лесу отводят ветку от лица.

И вдруг до Кати дошло. Это те дети, которых родители отсылали от себя, запирали в комнаты; которых чужие равнодушные люди учили хорошим манерам – и ничему более. Те, которых никто не любил – и которые жили так, как будто любви в мире не существует вовсе. Те, на деньги чьих родителей куплено здесь все – и кофе, и мебель, и билеты для гостей. И гостиница…

«Ребята!» - вдруг закричала Катя. – «Наверху есть комнаты – идите туда, они ваши! Там есть кровати, есть ванны, там чисто…»
Никто из детей не смотрел на нее – но вдруг все повернулись и побежали за ней. По лестнице, мимо дверцы в странное подсобное помещение, вбежали в гостиницу – и, не слушая Катиных слов, стали прыгать по кроватям, по столам… Это напомнило Кате сцену из забытого фильма о революции. Под их ногами рвались прекрасные одеяла и занавески, ломались кровати, некоторые из детей наконец-то перестали молчать, но в их криках не было ничего человеческого. Так кричат птицы в зоопарке.

Катя стояла, прижавшись к стенке. Она была неплохим педагогом и умела наводить порядок в любом сложном классе, но сейчас она не могла ничего сделать.

«Мы так спокойно жили – кто-то в огромных домах, кто-то в квартирах, а эти дети были заперты в сырых пещерах, поодиночке, и никому на ЗЕМЛЕ не было дела до них. Их не научили самому главному – любить и понимать других людей, потому что и их никто не любил и не понимал. Мы про них забыли, мы думали, что теперь такого не может быть, и вот они вырвались на свободу. Я их выпустила. И вот разрушен наш институт, и эта прекрасная гостиница, а сейчас они просто разорвут меня на куски – когда решат поиграть и со мной».

Мальчик в очках, которого она увидела первым, обернулся – и подошел к ней с видом естествоиспытателя, глядящего в микроскоп. «А ведь у него очень умные глаза», - напоследок подумала Катя.

И проснулась от веселенького мотива будильника.
********************************************************
Она не любила писать отказы и поэтому сегодня особенно тщательно умывалась, долго принимала душ, приготовила особенно полезный завтрак. Но все равно наступил момент, когда она села за компьютер и стала сочинять письмо – она знала, что ее начальница огорчится, и старалась смягчить удар.

«Дорогая Тамара Викторовна! Я внимательно изучила все, что смогла найти об этой школе. К сожалению, в ней была очень неприятная история некоторое время назад (ученик покончил с собой прямо в стенах школы), и, как мне кажется, это произошло не случайно, а в связи с общим педагогическим подходом – в этой школе совсем не обращают внимания на эмоциональное развитие, вплоть до того, что каждого ребенка фактически растят в изоляции, в первую очередь – от родителей, но и от сверстников тоже. Я думаю, будет не очень хорошо, если такая история повторится, а этот подход будет считаться одобренным МСПИ. Мне жаль, что у нас не будет финансирования, но не хотелось бы и скандала».

Катя хорошо знала свою начальницу. Через некоторое время она читала почти ожидаемый ответ: «Катенька! Какой ужас! Какая вы молодец, что все изучили! Нет, конечно, нам не надо их денег! Как можно педагогам брать деньги от тех, кто убивает детей?! Катюша, а вот если бы вы изучили их подход и попробовали бы сделать доклад о том, в чем были ошибки – это, кажется, было бы очень хорошо».

Катя умиленно улыбнулась. Тамаре Викторовне было далеко за семьдесят, но она была безумно влюблена в педагогическую науку.