Дмитрий Иванович, молодой человек двадцати пяти лет, в отчаянии ходил от одной стенки палаты к другой. Правильные черты его лица время от времени искажались болезненными гримасами. Иногда он останавливался, словно в забытьи, но потом снова продолжал бессмысленное, лихорадочное движение. Через некоторое время он, обессилев, в изнеможении опустился на больничную кровать.
За оконной решеткой моросил затяжной осенний дождь. Темнело. Молодой человек сидел неподвижно, глядя в угол палаты, где уже сгустились сумерки.
Вдруг радость озарила его лицо. Счастливо улыбаясь, Дмитрий Иванович прошептал: "Шурочка! Милая, верная Шурочка! Ты не забыла меня!". Он восторженно смотрел на полупрозрачный светлый силуэт, появившийся в углу палаты. Он видел девушку, черноволосую и бледную, с чудесными темными глазами и ласковой улыбкой. Неслышными шагами она подошла к Дмитрию Ивановичу, взяла его за руку, и они прямо из темной больничной палаты шагнули в летний город.

Узкие извилистые улочки вели к морю. В ярко-синем летнем небе плыли облака и парили чайки. Дмитрий Иванович и Шурочка без конца сворачивали то направо, то налево, петляя в этом лабиринте улиц и, наконец, вышли к дому с белыми стенами и красной крышей. Запах моря перемешивался с ароматом роз, посаженных Шурочкой. В доме было прохладно, тюлевые занавески колыхались легким ветерком. Шурочка села за фортепьяно. Ее тонкие музыкальные пальцы запорхали по клавишам. Казалось, мелодия рассказывала о радости летнего дня, о мечтах, об ожидании счастья. Но потом музыка становилась все тревожнее, и вдруг такое отчаяние зазвучало в ней! И страшное, пронзительное, как вскрик чайки, предчувствие неминуемой беды пронзило Дмитрия Ивановича. Он понял, что их с Шурочкой счастье скоро закончится. Обреченность нависла над городом и над их домом.
Утром пришла медсестра. Дмитрий Иванович подавленно смотрел на иглу капельницы, на извиващийся опасной тонкой змеей жгут. Он знал - сопротивляться бесполезно. Медсестра затянула жгут, нашла вену. Установила капельницу.
И черная волна стала надвигаться на летний город. Она поглощала улочки, сады, дома. Дмитрий Иванович видел: его Шурочка стоит на балконе их дома, ее глаза расширены от ужаса, она смотрит на то, как город поглощает тьма. Отчаянные мысли заметались в голове молодого человека. "Милая Шурочка, я спасу тебя! И наш дом! Они не имеют права отнимать у меня все то, что мне дорого!". Резким движением Дмитрий Иванович выдернул иглу, процарапав вену. Алые пятна расплылись на больничной простыне.
Но зато черная волна остановилась. Но Дмитрий Иванович понимал, что это ненадолго. "Простите, простите!" - шептал он Шурочке, своему милому дому, чудному приморскому городу.

Через месяц Дмитрий Александрович был выписан из психиатрической больницы в состоянии ремиссии.