Лео вскочил с постели, потянулся, улыбнулся наступившему дню и резво подбежал к зеркалу. В зеркале отразился миловидный юноша, голубоглазый и кудрявый.
- Сегодня моя свадьба! – воскликнул Лео, захлопал в ладоши и обернулся к тахте, на которой был разложен черный бархатный свадебный костюм. Лео схватил жилетку, снова одним прыжком оказался у зеркала, приложил ее к себе – она удачно оттенила светлорусую бородку и румянец во всю щеку – и начал танцевать от счастья. Тут же зазвонил телефон.
- Милый, - проворковал в трубке голос Анжелики, - открой дверь.
Лео распахнул дверь. За дверью стояла огромная корзина с его любимыми белыми розами. В цветах обнаружилось письмо от Анжелики, которое он с любовью прижал к губам и к сердцу.
- Свадь-ба! Свадь-ба! – пел Лео, пока в кофеварке булькал кофе с запахом корицы, любимый кофе Анжелики, а теперь и его. Всего три часа, и они с Анжеликой дадут друг другу клятву любить друг друга вечно, пока смерть не разлучит их! Какое невыразимое счастье! И в этом счастье пройдут года – в комнатах, обставленных в стиле кантри, с запахом кофе, корицы и апельсинов, со светло-бежевыми занавесками, которые будет развевать теплый ветер, такой же, как сегодня. Отныне не будет холодной зимы, дождливой осени и грязной весны – только вечное лето. Потому что они с Анжеликой так нежно любят друг друга.
Вдруг Лео обвел глазами комнату и задумался. А не станет ли им скучно? Лето – розы – кофе – занавески, и снова лето, и снова занавески – ах, того ли он ждал? Со временем Анжелика, конечно, располнеет и обрюзгнет, будет сидеть за компьютером и хмыкать «угумс» в ответ на его признания в любви. А Лео устанет от вечного запаха корицы, а на запах роз у него и вовсе откроется аллергия, и он будет глотать пилюли и промокать слезы нежным шелковым платочком. Рано или поздно, впрочем, он поймет, что так нельзя жить, и пойдет на тренинг личностного роста...
Лео в последний раз взглянул на переливающийся черный бархатный костюм, а потом встряхнул головой и решительно вышел на улицу. Ему было все равно, куда идти. Только бы не запутаться навеки среди роз и занавесок и не потерять себя.
Все, что было до тех пор, считая будущий тренинг личностного роста, показалось странным и чужим – словно кто-то придумал для него и Анжелики странные неестественные правила и заставил жить по ним.
Теплый летний ветерок ласково обдувал его плечи, спускался к ягодицам и нежно щекотал пятки.
***
Анжелика проснулась и мрачно поглядела в окно. За окном была февральская метель. А она-то мечтала вчера, как они с Лео, таким славным и кудрявым, пойдут в парк – Лео наденет белую шубку, и снежинки будут кружится в воздухе и ложиться на его черные локоны, а она будет весело смеяться, глядя на то, как он танцует, ловя ртом снежинки, а потом она обнимет его своей сильной рукой, а он опустит кудрявую голову к ее широкому плечу.
Анжелика закрыла глаза и наощупь стащила телефон с прикроватной тумбочки. Сейчас она позвонит своему Лео, скажет, что за дверью его ждет сюрприз, он откроет дверь – а там корзина с тысячей белых роз и признание в любви. Анжелика даже засмеялась, представив, как Лео захлопает в ладоши от радости. А в июне они поженятся. Она уже придумала, в каком костюме будет ее Лео, осталось только выбрать себе платье. Или – пусть выберет Лео. Он так мило морщит носик, листая каталоги!
Утренний кофе зашипел и залил конфорку. Вытирая кофейную лужу и ругаясь про себя, Анжелика вспоминала сверкающую плиту, светлые занавески и чудесный аромат в кухне Лео. Скоро так будет в их кухне – всю жизнь, всегда с ними будет запах корицы.
Вечный запах корицы...
Так какое же платье Анжелика наденет на свадьбу?
Ведь любое платье только испортит ее загорелые руки и спортивную фигуру! Лео будет недоволен.
Впрочем, все это – чепуха. Ни ей, ни Лео не нужны ни розы, ни праздники, ни платье, ни бархатный костюм.
Анжелика решительно вышла из дома. Метель набросилась на нее, но Анжелика не почувствовала холода.
***
Сотрудница благотворительного центра недоуменно смотрела вслед удаляющейся парочке.
- Вот ведь бывают чудеса под Рождество, - бормотала она, почесывая в затылке. – Думала уж, ничему не удивлюсь. Рваных простыней без числа перевидала. Туфля без пары чуть не в каждом пакете. Грязные памперсы – и те жертвовали. Для бомжей как-то раз принесли эти, как их, Ленка?
- Пеньюары, - ответила ее напарница, отложив на стол книжку вверх обложкой. На обложке молодой стройный мужчина обнимал юную хрупкую девушку.
- Точно, пеньюары. Ну скажи, Ленка, зачем бомжам пеньюары? А такого ни в жизнь не видела...
- Да что случилось, Танька? – спросила Ленка. – Я-то опять зачиталась. Батюшке намедни покаялась, мол, люблю романчики почитывать. Он говорит – ты, дескать, читай, но без всякого пристрастия, и помни, что в жизни все наоборот бывает, не как в романах. А я в самый рождественский сочельник не смогла воздержаться. Читаю и думаю – и как же это будет, если наоборот? Он не на колени встанет, а на потолок залезет? Не кольцо ей подарит, а...
Танька фыркнула.
- Глупости говоришь. Тут вон пришли двое – отродясь такой пакости не видела, тьфу. И он, и она – оба голые, а на улице-то мороз. И протягивают мне корзину. Мы, говорят, уже несколько месяцев так ходим, розы завяли совсем, выбросить пришлось, возьмите, дескать, хоть свадебное платье и костюм! Может, мол, пригодятся кому. Я стою, рот открываю, слова сказать не могу. Поставили на порог корзину, развернулись и пошли.
- Так голые и пошли? – Ленка быстро заглянула на последнюю страничку книжки. – Тут в конце романа они тоже рука об руку идут творить добро. Но одетые! Голые они раньше были. В спальне.
Ленка порозовела от стыда. Танька развернулась и быстрыми шагами вышла из комнаты, хлопнув напоследок тяжелой дверью. От удара Ленка вздрогнула и словно проснулась. В руках она по-прежнему держала роман с розовой картинкой на белой бумажной обложке, а на полу стояла большая корзина, в которой лежала скомканная одежда – что-то черное и бархатное и что-то кремовое и кружевное.
Ленка решила, что она, должно быть, погрузилась в грезы над книгой. Танька, конечно, жаловалась на нерадивых жертвователей, а всего остального не было и не могло быть – это ей сон приснился в наказание за грех чтения развратных романов во время строгого поста. Так было легче думать, чем представлять себе, что ее любимые герои вышли из книжки, слегка перепутавшись по дороге – а какая разница, если таких все равно не бывает! - бросили ей, увлеченной читательнице, придуманные костюмы и ушли на мороз.