Шум голосов приближался. Гых замер, опустил жженую кость и прислушался. Без сомнения, охотники возвращались с богатой добычей. Гых поспешно удалился в темный угол пещеры, прижался к стене и затаился.

С громкими радостными выкриками в темноту ввалилась толпа людей. Гых знал, что будет дальше: сейчас они разведут огонь и подвесят тушу над очагом, а пока ужин будет жариться, наполняя пространство жирным, пьянящим ароматом, устроят пляски в честь удачной охоты. Потом поднесут первый кусок Матери Уге, а после все набросятся на еду. И лишь после того, как веселье стихнет, и утомлённые объевшиеся люди уснут, Гыху можно будет выползти из своего угла и насытиться мясом, оставшимся на полуобглоданных костях.

Если он решится выйти раньше, ничего хорошего не будет – начнутся злоба и насмешки, в него полетят камни и кости. Поэтому Гых даже не пытался нарушить установившийся порядок.

С детства Гых был не как все. Он не принимал участия в обычной детской возне и шумных играх. Когда его сверстники уже приносили из лесу белок и ежей, и жарили их над огнем, насадив на палку, Гых все возился со своими камушками и угольками. Его завораживали следы, оставляемые углем и кусочками засохшей глины на гладкой поверхности камня. Целыми днями он рисовал линии и завитки, любуясь ими.

Надо ли говорить, что это его увлечение никто не одобрял. Не раз ему доставались тумаки от детей и жестокие взбучки от старших. Но любовь к рисованию не ослабевала.

Матери своей Гых не помнил, и ему никогда не говорили, что с ней стало. Впрочем, догадаться было нетрудно: скорее всего, она досталась на обед волкам или медведям. Но даже если бы его мать была жива, она не смогла бы облегчить его участь. Гых рос неправильным, и это было плохо.

Мать Уга, огромная старуха с дряблым животом и обвисшими до пупка грудями, но сильная и властная, держала в повиновении все племя. Старуха не занималась такими пустяками, как нерадивые малыши, и долго не обращала на него внимания. Лишь когда Гых стал подрастать и уже слишком заметно отличался от других, она однажды раздавила широкой ступней разновеликие угольки, тщательно выбранные им из кострища, и проговорила: "Из этого парня толку не выйдет. Мамонт затопчет его на первой же охоте".

Слова Уги восприняли как пророчество. Ей верили безоглядно, но на этот раз Уга ошиблась. Когда пришло время Гыху отправляться на первую охоту, он просто не вышел из своего угла, не поддаваясь ни на насмешки, ни на угрозы. С тех пор на него и вовсе махнули рукой.

Никто не принимал его всерьез, никто не любил его, никто не общался с ним. Его не выгоняли из пещеры лишь потому, что в то время, когда мужчины были на охоте, а женщины уходили за ягодами и грибами, он приносил дрова и поддерживал огонь. Но с такой работой справился бы и ребенок, поэтому права питаться вместе со всеми он не заслуживал.

Гых давно привык к своему положению и не пытался ничего изменить. Ему нужно было только одно – уголь и гладкие стены, его интересовало только одно – возможность рисовать. Он рисовал гордых тонконогих оленей, огромных косматых мамонтов, горбатых буйволов, страшных медведей и пятнистых леопардов. Он покрывал рисунками стены и своды пещеры, где только мог дотянуться. Когда племя возвращалось, Гых прятался подальше от насмешек и тумаков, и терпеливо ждал, пока все насытятся и уснут, чтобы, наконец, самому утолить голод.

Гыха все страивало в его жизни, если бы не одно обстоятельство. С недавних пор он испытывал какое-то странное волнение, когда вблизи него оказывалась Ита. Она была юной и прекрасной, ее кожа лоснилась, играла на солнце, как спелое яблоко. Гых беспокоился, подолгу смотрел на нее, но подойти не решался. Ита же не обращала на него никакого внимания.

Однажды она повредила ногу и не ушла в лес вместе со всеми. Гых хотел приблизиться к ней, но не решался. Она лежала у входа в пещеру, и солнечные блики, прорываясь сквозь листву, играли на ее крепких ляжках и тугих грудях, украшенных спелыми вишенками сосков. И тогда он понял, что надо делать.

Выбрав светлый и гладкий камень, он взял в руки уголь и принялся рисовать ее, лежащую, думая только об одном – лишь бы подольше сегодня не возвращались охотники! Рисунок получился дивным и очень похожим, хотя Гых никогда раньше не пробовал рисовать людей. Потрясенный и взволнованный, он тихо подошел к девушке и положил перед ней ее портрет. Но Ита не оценила подарка. Пару мгновений она изумленно смотрела на изгоя, решившегося приблизиться к ней, потом взяла в руки камень, повертела так и эдак, и отбросила в сторону, больно задев Гыха по ноге. Юноша понял, что все пропало.

Через несколько дней Ита поправилась, и вскоре один из лучших охотников племени, молодой и сильный Ваг, положил к ее ногам шкуру лисы. Обычно на лисиц не охотились (в них слишком мало мяса), и Ваг действительно сделал это во имя любви к прекрасной Ите. Она была тронута. Через десять лун у нее родился сын. А еще через две или три луны Ита ушла с другими женщинами в лес за грибами и не вернулась. Мальчика вскормили другие женщины, и он вырос добрым охотником.

От лета к лету охота становилась все менее успешной. Племя несколько раз меняло стоянки, на какое-то время это помогало, потом зверья опять не хватало. Нередко охотники возвращались с пустыми руками, или приносили только мелкую дичь. Гыху почти ничего не доставалось от общей трапезы. Он сильно исхудал и стал болеть.

Но не это удручало его. Гораздо тяжелее было то, что в пещере, выбранной для зимовки, стены были из очень твердого, скользкого камня, и уголь не оставлял на них следа. Оставалось только ждать, пока племя двинется дальше, но сначала нужно пережить долгую голодную зиму.

До весны Гых не дожил. Не дожила и старуха Уга. Весной, когда племя ушло дальше в поисках зверя, про никчемного художника уже никто не вспоминал. А место Уги заняла другая Мать.

***

Шум голосов приближался. Весело смеясь и оживленно беседуя, в пещеру вошла группа экскурсантов. Молоденькая девочка-гид затараторила звонким голосом: «А сейчас вы видите перед собой всемирно знаменитые наскальные рисунки *ской пещеры. Древние люди верили, что изображения животных способствуют успешной охоте. Ученые полагают, что перед этими рисунками совершались особые магические обряды и жертвоприношения. Художники пользовались большим почетом у соплеменников. Посмотрите, с каким мастерством первобытный человек изобразил животных, на которых ежедневно охотился. А теперь быстренько делаем фото и в автобус, все в автобус!»