Каскадный · [ Стандарт ] · Линейный+ Современные стихи

[kesh]

270 дней под сердцем,
И миллионы волос на полу,
23 запасных резерва
внутри организма, пока я расту

Мама не спит сотни тысяч ночей,
Знает 15 уже колыбельных,
Колики длятся 25 дней,
после диеты её двухнедельной

7 раз качала, 4 кормила
10 минут поспала и опять
Только МАМА всегда так любила,
Что могла с этим всем на ногах устоять!!!

© Ксения Фролова

[kesh]

И будет столько в жизни трещин,
Но ты в ней главное пойми —
Что в ней важны совсем не вещи,
А то, что есть между людьми.

Все то, что спрятать невозможно,
Продать, разбить, в чулан закрыть,
Горит, пульсирует под кожей
Всех нас связующая нить.

Не завязать узлом в котомку,
Не положить на депозит
Глаза родных и смех ребенка,
Любовь, которую искрит.

Рассвет, крадущийся сквозь шторы,
Туман над заводью реки,
За полночь в кухне разговоры,
Тепло протянутой руки.

И что-то тонкое трепещет,
И ширится души проём,
Людьми нас делают не вещи,
А все, чем дышим и живем.

Катрин Брайт

[kesh]

Хочется делать доброе и перестать сутулиться.
Меньше любить съедобное, чаще бывать на улице.
Хочется резать ставнями утренний свет на полосы.
Быть для кого-то главными. И говорить вполголоса.
Хочется солнца — бликами! Чтобы по телу — нитями!
Хочется быть великими, — только б не знаменитыми…
Будут на крыше аисты, будут за домом лебеди.
Только живи, пожалуйста, в свете и вечном трепете.
Будем читать Есенина. Ждать журавлей и радугу.
Хочется быть весенними.
Хочется жить и радовать...

Александра Ардова

[kesh]

и когда ты решаешь, что дальше идёшь одна,
оставляешь в прошлом тех, кто оставил тебя на «потом»,
ты сразу всем становишься нужна,
но только тебе — уже никто.

и как только придумаешь тыщу дел от тоски и скуки,
свои желания поставив в приоритет,
всё как назло само идёт тебе в руки,
стоит только этого расхотеть.

и когда отвыкаешь от острой боли,
не тратя на предавших ни острых слов, ни гильз,
а просто оставив с тем, чего они стоят.
они шепчут: «прошу, вернись».

и когда выметаешь из сердца и головы,
отпускаешь на все четыре/к чертям/с Богом,
тут же слышишь клятвы в безумной любви,
и шаги, обивающие пороги.

и в сотый раз разорвётся телефон, а ты не ответишь,
улыбнёшься, вдохнешь весеннюю прохладу:
«надо же, я бы променяла на это всё на свете,
а сейчас спасибо,
уже не надо»

[kesh]

И да, будет трудно, милая,
Но ты обязательно справишься,
Вздохнешь, соберешься с силами,
Придумаешь новые правила.

События сложатся в повести,
В полотна большие, прекрасные,
И кто-то добавит суровости,
А кто-то обнимет участливо.

Как знак, что мечты исполнятся,
Что нужно любить и надеяться,
В пустой, непроглядной полночи,
Зажжется Большая Медведица.

Будь мудрой, отсеивай лишнее,
Старайся сберечь всё ценное.

Поверь,
Я тебя услышала.

С огромной любовью,
Вселенная

Автор Алеся Синеглазая

[kesh]

а мне Федька из школы сказал на поляне,
что тебя нам не стоит ждать.
что вчера похоронку прислали маме,
просто мне не смогли сказать.

ну ведь глупости ли? что болтает не знает,
удивляюсь порой сама.
те, кого дома ждут, папа, не умирают.
это ж ясно, как дважды два.

перед Федькиным носом, когда ты приедешь,
мы за руку пойдем с тобой.
я скажу ему: «вот, посмотри, раз не веришь!
папа с фронта пришел живой»

а потом будем чай пить, играть вместе в прятки,
я тебе покажу наш сад.
и, как в мирное время, все будет в порядке.
береги себя, ладно, пап?

мама смотрит на дочку и все, как в тумане.
будто сердце пронзил кинжал
как сказать ей, что Федька тогда на поляне
про отца ее не соврал.


Валя Логинова

[drdoom70]

Задохнулись канонады.
В мире – тишина.
На большой земле однажды
Кончилась война.

Будем жить, встречать рассветы,
Верить и любить,
Только не забыть бы это!
Лишь бы не забыть!

Как всходило солнце в гари
И кружилась мгла.
А в реке – меж берегами –
Кровь-вода текла.

Были чёрными берёзы,
Долгими – года.
Были выплаканы слёзы
Вдовьи навсегда.

Вот опять пронзает лето
Солнечная нить.
Только не забыть бы это!
Лишь бы не забыть!

Эта память – верьте, люди, –
Всей земле нужна.

Если мы войну забудем,
Вновь придёт война.

Роберт Рождественский

[ИЗАБО]

Батя

Пехотный старшина Илья Ивашин

Рождения тысяча восемьсот девяносто первого года,

Был по возрасту самым старшим средь солдатов второго взвода.

Командир капитан Николаев, сам не то, чтобы мальчик, кстати,

Угощаясь махрой на привале, обращался к Ивашину «Батя».



Что же, батя так батя, с него не убудет, старшина был не против,

Человек себе честно воюет, как его вы не назовете.

На привале курил и кашлял, у костра грел больную спину,

И потом огрызком карандашным писал письма погибшему сыну.



Так, и так, мол, претензий нету, этим летом тепло и сухо,

Жаль не видишь ты эти рассветы. Как тебе под Орлом, Андрюха?

Дома, в Вологде дремлет речка, и горит вдалеке огонёк…

Вот вернусь, сложим новую печку. Ты не бойся, не бойся, сынок…



А потом засыпал в тишине на шинели, на самом рассвете,

И казалось, что сын покойный ему даже чего-то ответил.

В сорок четвертом, в самом начале, у фашиста сдавали нервы,

Так получилось чисто случайно, в немецком окопе первым



Оказался Илья Ивашин, матерясь под пятый этаж,

С автоматом, усат и бесстрашен он ворвался в фашистский блиндаж.

-Ханде хох, суки! Руки, быстро!- заорал он, щурясь на свет,

И увидел в углу радиста. Рядового едва восемнадцати лет.



Тот в испуге почти обездвижен, на щеке то ли грязь, то ль слеза,

Лишь шептал он: «нихт шизн…нихт шизн…». И блестели от страха глаза.

На войне кому смерть, кому пруха. Не такой уж великий секрет.

Молодой совсем, как Андрюха. Белобрысый и тех же лет.



Немец плакал. Батя хмурил брови, полз от пота по лбу ручеёк.

Ты не бойся, сынок, не бойся. Прошептал и нажал на курок.


Александр Гутин

БЛОКАДА

Небо прожектором располовинено.
Тускло луна над Невою светит.
«Ленинградцы, дети мои!»- голос Калинина.
Ах, староста, вам говорить ли о детях?
Небо опять по-февральскому хмурится.
Съедены голуби, сварены кошки.
Лучше по этой ходите улице.
Там, на Фонтанке, обычно бомбежка.
Сто двадцать пять. Это вес горбушки.
Сто двадцать пять зачерствевших граммов.
Если бы только не эти пушки,
Мы бы их дальше их ели, мама.
Желтая, мятая хлебная карточка.
Слева Исакий, как мертвая птица.
Тихо по снегу скрипучему саночки.
И ничего тебе больше не снится.
И ничего тебе больше не надо.
Спи, мой сыночек. Руки, как плети.
Вам ли рассказывать нам о блокаде?
Плакать ли, староста, о наших детях?

Александр Гутин

Завтра, доченька, нас убьют.
Я тебе не скажу об этом,
Спи. До смерти и до рассвета
Нам осталось сто пять минут.
Жизнь -такая же круговерть,
Как метель за окошком в клетку,
Остановит метели смерть,
Завтра, доченька. Завтра, детка.
Из костей прямо в небо мост,
По нему побредем мы тихо,
Свет от жёлтых еврейских звёзд,
Словно ягоды облепихи.
И откроются небеса,
И не смазано скрипнут дверцы,
Будут сухи мои глаза,
И давно не рыдает сердце.
Упадут наши платья с плеч,
Облака, словно хлопья дыма,
И нас ласково примет печь,
И проглотит ещё живыми.
От сапог на золе следы,
И сирена завоет тонко,
Большей нет на земле беды,
Чем не смочь уберечь ребёнка.
Завтра, доченька, нас убьют,
Льётся дождь из небесной лейки.
Не надеясь на божий суд,
Я сожму твою тонкую шейку.
Спи спокойно. Моя вина.
Спи, мой ангел. Лети, как птица…
Я сгорю за тебя сама.
Пусть тебе ничего не снится.


Александр Гутин

[kesh]

Двадцать часов тринадцать минут

«Двадцать часов. Тринадцать минут. Вечер. Первое мая.
Пахнет ромашкой и горькой полынью, слышится речки бег.
Если не видеть, как рядом с тобой друзья каждый день погибают,
Можно подумать , что этой войны в мире и вовсе нет.

Как у вас дома? Все живы здоровы?
Видел тебя во сне.
Мы у плетня пели песни про счастье, жаркий стоял июль.
Как бы с собой не пытался бороться, тоскую я по тебе.
Знаешь, меня Бог твоими молитвами, видно, хранит от пуль.»

«Восемь часов. Тринадцать минут. Утро. Третье мая.
Только не бойся за нас, ты слышишь? Лучше себя береги.
Это письмо мы с мамой твоей вместе сейчас читаем,
Знаешь, с тех пор как тебя забрали, ей трудно даются шаги.

Как там на фронте? Никто не знает, сколько ещё воевать?
Видела сон: у плетня стояла я без тебя и пела.
Но ты же знаешь, что в сны не верю, тебя продолжаю ждать.
Хоть нелегко, но я все стерплю, ты же просил, чтоб терпела.»

«Десть часов. Тринадцать минут. Солнечно. Пятое мая.
Ровно полгода, как я на фронте. Даже стреляю метко.
Я за вас с мамой ещё повоюю,
Мы повоюем за вас не бойтесь я тебе обещаю , Родину защищая.
Времени нет, через час наступаем. Жди. Обнимаю крепко.»

«Двадцать часов. Тринадцать минут. И незнакомый почерк.
Он был героем. Подбил два танка. Крикнул другим: «Бегите!»
Это случилось три дня назад, пятого мая, ночью.
Он ваше имя назвал пред смертью. Он вас любил. Держитесь.»

«Сколько часов уже не понятно, сколько минут подавно.
Снова пишу, зная, что не ответишь, но не писать невмочь.
Знаешь, хочу, чтобы ты из письма сегодня узнал о главном:
Через три месяца станешь папой. У тебя будет дочь»

стихи логиновой