Даша открыла глаза и обомлела: мир вокруг был золотым и сияющим. Примерно так Козья бабка описывала райские кущи. Аромат в кущах тоже был ничего: пахло яичницей с колбасой и какао. Дашин живот радостно забурчал. «Видимо, я все-таки жива, - подумала Даша, - у бесплотных душ бурчать нечему…»

Даша была весьма рассудительной девочкой. Она никогда не давала своим родителям никакого повода для беспокойства. Она с удовольствием ходила в детский сад, хорошо кушала, никогда не капризничала и громко декламировала стихи Пушкина. Когда пришло время, Даша охотно пошла в школу и к концу второго класса являла собой классический образчик круглой отличницы: плотненькая, с двумя толстыми косичками, всегда аккуратная, всегда готовая ответить на любой вопрос учителя.

Даша протерла глаза. Стены комнаты, обшитые сосновой вагонкой, в лучах утреннего солнца казались позолоченными, сад за окном переливался всеми оттенками желтого и даже небо, чистое, без единого облачка, казалось подернутым лимонной кисеей. Вот чудеса! Как же за одну ночь могла наступить осень?

В тот год мама была очень странной. Неожиданно в мае она сообщила, что девочки не поедут, как обычно к бабушке на Балтику, потому, что на лето уже сняли дачу. «Вот сразу после майских праздников и уедем, - приговаривала мама, - дом там хороший, теплый, с Дашиной школой я уже договорилась, а Лера в июне к нам подтянется». Лерка, Дашина сестра была оторвой. И творческой личностью. Она училась в колледже народных промыслов, рисовала мрачные, полные скрытых смыслов картины и пудрилась лиловой «Шанелью».
А папа постоянно пропадал, говорили, в командировках. В такие дни мама напоминала натянутую струну, и пару раз Даша слышала, как она плачет по ночам.
Однако вышло так, что Даша отправилась на дачу с няней, через пару недель к ним присоединилась мрачная Лерка, а мама приехала только к концу июня. Няня тут же вернулась в город, и девочки остались предоставленными самим себе. Дни напролет мама сидела в саду и читала. Лерка с утра брала этюдник и уходила в лес, а за Дашей смотрела Козья бабка, соседка, жившая на даче круглый год и содержащая всякую мелкую скотинку. Бабка отличалась религиозностью и ежедневно потчевала Дашу молоком и всякими библейскими историями, в особенности напирая на описания царства Божия.

Осенняя комната вполне тянула на рай, особенно, если смотреть сквозь полуприкрытые веки. Даша спрыгнула с кровати. Мир крутанулся, девочка схватилась за подоконник, и вспомнила…

..Было плохо: свет лампы резал глаза, тетка с холодными руками вертела Даше голову в разные стороны не больно, но как-то ощутимо страшно. Тетка равнодушным голосом говорила, что не отвечает за жизнь ребенка, и что все пойдут под суд. Кто-то из темноты отвечал басом, что до больницы ребенок не доедет тем более, и что он берет всю ответственность на себя. Тетка и бас препирались некоторое время, упоминая чьи-то заслуги, опыт и регалии, и Даше до слез было жалко того ребенка. Она уже хотела сама попросить, чтобы ребенка никуда не везли, когда услышала голос мамы.
- Через мой труп, - сказала мама голосом ведьмы. – Ребенка я не отдам, делайте, что хотите.
- Сборище идиотов, - заметила тетка. И дальше все пропало.

Крепко держась за перила, Даша спустилась вниз, на кухню. Лерка пила какао, и увидев сестру, вскочила, едва не опрокинув чашку:
- Мама, скорей сюда, Дашка очухалась.
Как-то в середине августа Лерка, возвращаясь с этюда, подслушала, о чем Даша беседует с Козьей Бабкой. Речь как раз шла о Боге, о любви и всякой прочей благодати. Лерка тогда влетела на соседский участок, схватила сестру за руку и потащила за собой. Минут сорок они почти бежали, пока не добрались до небольшой лесной речки. Место было тихим, сумрачным, и каким-то очень спокойным. Казалось, времени здесь не существует вовсе. Лерка грохнула свой этюдник на землю и выпустила Дашину руку.
- Вот, - сказала она, - вот вода – мокрая, мох – мягкий, вот ива – шершавая. Вот они существуют, они есть. А бога нет. И любви тоже нет.

К тому времени, когда девочки вернулись в поселок, почти стемнело, окна дачи были освещены, а во дворе стоял маленький красный фольксваген.
- Бабушка приехала, - закричала Даша, и сестры бросились к дому.

Мама и бабушка ссорились. Мама кричала, что не отдаст дочерей свекрови, что им и тут хорошо, что ни к чему таскать детей туда-сюда в преддверии учебного года и вообще…
- Что вообще? – вскинулась Лерка. – Что вообще? Ты уже вообще ничего не соображаешь, мама, ты не пускаешь нас к папе, он забыл о нас, ты хочешь, чтобы бабушке мы тоже не были нужны?

Бабушка охнула и прижала ладони к губам:
- Вера, господи, ты… как же так… ты им не сказала…
Мама сидела с каменными лицом и смотрела в стену.
- Деточки, - всхлипнула бабушка, - бедные мои девочки… Умер ваш папа, уже два месяца как умер.

Даша покрутила головой, уши как будто заложило ватой, через которую пробивался странный тонкий звук. Даша осознала, что этот звук, похожий на скулеж собаки, издает мама, все также глядя в стену и не меняя выражения лица. Девочка подумала, что вот-вот лопнет, в голове зазвенело, и мир погас…

…Даша допивала какао, когда в кухню ввалился огромный дядька в высоких сапогах и бурой куртке. С ним была черная лохматая собака, похожая на охапку шелковых шнурков.

- Нуну, - хохотнул дядька низким голосом, - хороший аппетит – признак здоровья.
- Я вас знаю, - кивнула головой Даша. – у вас регалии опыт и заслуги, и вы не отдали меня в больницу тетке с холодными руками.
- Ну, с мозгами, я вижу, тоже все в порядке, восхитился дядька. Я Сергей Петрович, а это Бобик, - представил он собаку. – Я тебя еще осмотрю внимательно, но сдается мне, что никакого лечения, кроме прогулок на свежем воздухе, хорошей пищи и правильного режима дня, тебе больше не требуется.

И побежали золотые осенние денечки, погода стояла прекрасная, о школе никто не вспоминал. Дни напролет Даша проводила в лесу, либо с мамой, либо с Сергеем Петровичем, который оказался «медицинским светилом» и соседом, и с Бобиком. На выходные приезжала Лерка, тогда девочки шли гулять вдвоем. Как-то раз они оказались у той речки, где Лера кричала, что нет любви. Густые ивы наполовину облетели и место совершенно преобразилось. Солнце прошивало деревья насквозь, создавая волшебное настроение.
- Ты помнишь? – спросила Лера сестру.
- Угу.
- Вот я подумала, что вот эта поляна, это солнце, это все – это тоже, наверное, любовь. Любовь – она необязательно между людьми. – Лера помолчала. – А бога все равно нет…
В этот вечер, лежа в постели, Даша размышляла. Снизу из кухни раздавалась голоса взрослых, в доме были гости: Сергей Петрович и Козья бабка. Сергей Петрович притащил бутыль с самодельным сидром, и весь дом благоухал яблоками. И мама разговаривала почти как раньше и даже немного смеялась. Бобик пришел к Даше в спальню и улегся около кровати. Даша гладила его шелковистую голову и думала, что все это: теплая осенняя дача, веселая мама, лохматый Бобик – это, наверное, тоже любовь. И засыпая, она просила бога, которого нет, чтобы так было всегда...