Света, худенькая девочка-подросток, тихо вошла в чужую комнату. Стены были заставлены книжными полками, книги лежали на столе и рядом со столом, прямо на полу.
- Это бабушкина комната, – сообщила ей Рая, ее одноклассница, тоже худенькая и хрупкая, как все послевоенные подростки. – Она преподает литературу в ИФЛИ… ой, в МГУ. Вот, можешь посмотреть книги, – любезным тоном хозяйки предложила она подруге.
Света взяла в руки книгу со стола – совсем новую, в белой обложке, с надписью «Божественная комедия» – и открыла на странице с закладкой.
Почему в стихах так много непонятных слов? И строчки какие-то… Что такое, например, «мерзостное брашно»? Или это:
"Отец, ешь нас, нам это легче будет;
Ты дал нам эти жалкие тела, -
Возьми их сам; так справедливость судит".
Кошмар. Это фашисты их голодом морили? «Но злей, чем горе, голод был недугом», – прочитала она и захлопнула книгу, потому что в комнату вошла Раина бабушка, Вера Алексеевна.
- Здравствуйте. Читайте, пожалуйста, на здоровье, я очень рада. Вас интересует «Божественная комедия»? Данте Алигьери, несомненно, великолепен, но для того, чтобы понять его во всей полноте, надо знать о том, как Флоренция боролась за свободу. Если хотите, задавайте вопросы, я постараюсь на них ответить.
- Скажите, а этот… который с сыновьями в башне… потом, когда они умерли… съел?..
Вера Алексеевна одобрительно улыбнулась.
- Да, у вас несомненно есть филологическое чутье. Эти слова из рассказа графа Уголино – одно из так называемых темных мест «Ада». «Божественная комедия», Светлана, состоит из трех частей – «Ад», «Чистилище» и «Рай»…
Она продолжала говорить, но Света не слушала. Она воображала себе башню, и графа, и его сыновей, умирающих от голода… Да неужели у нас мало горя было, чтобы сейчас это читать?
***
- Витя, помнишь Люду? С которой вы в десятом классе ходили? Она еще обедать у нас любила, как будто ее дома не кормили.
-Угу, – буркнул сын, зачерпывая очередную ложку мясного борща.
- Так у нее дочка в институт поступила. А помнишь Гулю, которая за тебя все замуж выйти мечтала? Ты уж учиться заканчивал, а она только на втором курсе сидела?
- Угу, – так же буркнул сын.
- Вчера я ее встретила – она сейчас снова замужем, второго ребенка ждет, а первый в седьмом классе. А Райку, подругу мою, помнишь? Сегодня утром иду по парку – смотрю, гуляет с коляской. Дети ей внука подкинули, а сами на заработки уехали. Вот что ж ты у меня такой бестолковый? Женился бы, я б внуков нянчила…
Слова матери скользили мимо сознания сына – пустые, как шелуха от семечек. Зато Виктор отчетливо слышал ее мысли: «Я боюсь, что ты женишься и уедешь. Не уезжай, живи всегда со мной, видишь, как я тебя люблю?». «Не уеду, мама, – отвечал он так же без слов. – Я здесь прочно сижу и так будет всегда».
Сын отставил пустую тарелку, что-то буркнул вместо благодарности и ушел в свою комнату. Светлана вымыла тарелку. Как всегда, ее стал мучить страх остаться одной. Ну и что, что Вите за сорок? И в пятьдесят лет женятся. А ей уж к семидесяти, и давление скачет. Женится он на какой-нибудь финтифлюшке из поликлиники. Там у них одни бабы, наверняка на Витеньку глаз положили. Всякой приятно за молоденького-то врача замуж выскочить! Женится Витя, уедут они в свадебное путешествие. Будет она сидеть одна. А тут гипертонический криз, инсульт. Встанет она из кресла и упадет – головой об диван ударится. А соседка, сволочь такая, услышит грохот и не прибежит помочь. Кому она, бабка Света, нужна? Приедут молодые, – мечтала она, и слезы капали прямо на посудное полотенце, – а она лежит совсем мертвая. Закричит Витя, заплачет, да поздно будет. Раскается тогда, что бросил ее одну… Или нет. Не так будет. Соседка прискачет за луком, у самой вечно дома ничего нет, у лентяйки. Услышит, как бабка Света хрипит за дверью, напугается, позовет на помощь. Взломают соседи дверь, ахнут, вызовут скорую… потом будут рыться в записных книжках, искать телефон сына… Позвонят. Приедет Витенька, заплачет, раскается…
- Мам! – раздался из комнаты сыновний бас. – Включи телевизор! Новости скоро.
Ишь, телевизор ему включи. Нет, чтоб о матери позаботиться, – ворчала мысленно баба Света, включая телевизор. Вот так и одну бросит, и не почешется…
Ничего. Мать тоже не дура. Людку отвадила? Гульку прогнала? Оксанку перехитрила? Что тебе, сынок, разве с матерью плохо? Кто тебя еще так накормит?
***
Светлана – уже не бабка Света – сидела в Голодной Башне, о которой читала когда-то давно. Каменный мешок, нет ни окна, ни двери – стены, пол и потолок. Все ее тело терзал голод, такой же, как в детстве, во время войны.
- Дайте хлеба!
Откуда-то из стены раздавался голос – незнакомый и равнодушный.
- Нет. Просьбы – это не по моему ведомству. У меня все по справедливости. Что в жизни приготовила, то и ешь.
- Я… – голос прерывался, и куда делась ее уверенность, которой боялись соседки? – Я… сына… – она хотела сказать «вырастила», но не хватило дыхания.
- Сына. Молодец. Но мало. Вот до тебя тут граф сидел, так он четырех сыновей приготовил. Что ж, сына так сына. Приятного аппетита.
Ее Витенька, совсем старик, один в комнате. Сидит и смотрит телевизор. Бессмысленный звук, бессмысленные картинки, час за часом…
- Уберите!
- Убираю.
Снова мучительный голод.
- Дайте хлеба!
Снова тот же голос.
- Что ты в жизни приготовила?
- Сына…
Витенька сидит в кабинете. Как же ему надоели эти бесконечные пациентки! Она даже отсюда чувствовала плохо скрытое раздражение.
- Уберите!..
И снова – по кругу – одно за другим…
…Вдруг – новая картинка, которой раньше не было и от которой у Светланы замерла душа.
Витенька, сынок!..
…Это я, я должна была так лежать на полу, а не он!.. Вот так, как в моих кошмарах, головой к дивану…
И совсем один. Час за часом будет раздаваться этот страшный хрип, пока придет хоть кто-нибудь…
Она смотрела, как сбываются ее страхи – но не с ней, а с сыном. Вот ломают дверь, вбегают люди, бросаются к Вите, кто-то уже вызывает скорую… вот его кладут на носилки и выносят. Вот он уже в палате, среди таких же стариков, с бессмысленными глазами, никому не нужный…
Она этого боялась. Боялась остаться одна. Боялась умереть, когда сын с женой и детьми уедет отдыхать. Какими отчетливыми были те ее страхи! И – не сбылись. Ни жены у сына не было, ни детей, и умерла она у него на руках. А он…
Так вот что она приготовила себе в своей жизни? Вот такой была ее любовь?
- Сын, сыночек, прости меня!.. Прости, я виновата! – выкрикивала она слова, которых за всю жизнь ни разу не произнесла.
Стены башни начали таять. Светлана почувствовала себя легкой и свободной, как в юности. Внезапно она увидела рядом с собой Веру Алексеевну.
- Теперь вы поняли, Светлана, смысл слов Данте? Я ставлю вам «хорошо». «Отлично» уже не получится, не обессудьте. Но экзамен вы сдали. Поздравляю.