Когда Бог выгнал Адама и Еву из рая, то опустил их в разных местах земли. И Адам и Ева пошли друг другу навстречу. В то время, как Адам преодолевал одну гору, Ева преодолевала десять. Наконец, когда она заметила на горизонте Адама, то села к нему спиной и стала дожидаться. Запыхавшийся Адам добрался до нее и воскликнул:
-Ева, если б ты знала, сколько я гор преодолел, пока искал тебя!..

Щелкнул закипевший чайник, и Анна Ивановна залила кипяток в кружки: себе в большую красную – в ней уже ожидали горячего душа ложка кофе и немного сливок. Григорию – пакетик зеленого чая с куском сахара, с годами его любовь к кусковому сахару нисколько не угасла, а лишь возросла и окрепла. Когда они приезжали в гости к кому-то из детей, на стол ставилась особая, «папина», сахарница с белыми и коричневыми кубиками.
За окном с утра бушевала пурга, точь-в-точь как в день их свадьбы пятьдесят лет назад. Последнее время память Анне стала немного отказывать – из головы выпадали не только дни недели и любимые стихи, но и какие-то важные факты из жизни. Но день свадьбы, к которому она так упорно шла, Анна не позволяла себе забыть…
Григорий, скрипя тапочками о линолеум, забрел в кухню. Это был уже не тот прыткий озорник, в которого она когда-то влюбилась до потери пульса. Но глаза его по-прежнему задорно сверкали. Он уселся на диванчик, придвинул чашку и тарелку с бутербродами.
Помолчали. Им приятно было так молчать вдвоем, когда все слова уже неоднократно сказаны, все комплименты и поздравления изъезжены. Оставалась некая связь, на уровне сердца, понятная лишь двоим, не требующая дополнительного обрамления.
Наконец, Григорий нарушил тишину:
-А что, Анна-Ванна, помнишь, как мы познакомились-то?
-Конечно, - она мягко улыбнулась и тоже присела.
-Да… - муж сделал глубокий вздох, верный знак того, что он решил, что называется, «вспомнить все». - Машинку я потерял тогда в песочнице. А ты нашла. Тогда-то я тебя и приметил, - Григорий самодовольно хмыкнул и отпил чая.
Анна потупила глаза. Она помнила. Помнила, как впервые увидела Гришу на детской площадке и захотела как-то обратить на себя внимание. Тогда она втихаря стащила из песочницы его самосвал и спрятала в кустах. А потом, когда мальчик со слезами на глазах бегал вокруг площадки, героически «нашла» игрушку.
- И в одном классе потом оказались случайно, - Анна задумчиво взглянула в окно. Память не украла у нее самое первое сентября, когда она, обнаружив, что ее определили не в Гришин класс, устроила родителям истерику. Об истинных причинах слез и ультиматумов не знал никто, но после беседы с завучем, второго сентября Анна пришла в нужный класс.
-Ну! Что бы мы без тебя делали, ты ведь круглая отличница была, - пробормотал Григорий сквозь бутерброд. – Налей-ка еще!
Анна встала подлить мужу кипятка. О да, она была отличницей. Она обязана была ею быть, чтобы он в любой момент мог к ней обратиться по поводу домашнего задания и получить консультацию по любому предмету. Усилия увенчались успехом, и к восьмому классу, когда большинство парней «поплыли» по физике и химии, Григорий был определен к ней под шефство.
-Все, все, хорош, - он сделал движение рукой, показывая, что не хочет полную чашку.
-Чего это тебя на воспоминания прошибло? – усмехаясь, спросила Анна.
-Так ведь не первый год женаты, - он подмигнул ей тускло-голубым глазом, терявшимся среди морщин. – Есть чего вспомнить. А вот знаешь, когда я запал-то на тебя по-настоящему?
Анна уже слышала и этот вопрос, и ответ. Но каждый раз выслушивала историю с удовольствием, ведь то «западание» стоило ей немалых трудов.
-Расскажи, расскажи, - она довольно прищурилась.
-Да вот когда Костыль из параллели полез к тебе в раздевалке, помнишь?
-В девятом, да.
-Ага. Вот я когда ему двинул от души, то задумался: а чего это он к моему шефу лезет? Ботаничка ботаничкой ведь… И приглядываться стал…
Анна прыснула в сморщенный кулачок. Это был их с Костей Ефимовым страшный секрет, за который она выложила несколько любимых компьютерных дисков. Правда, ни один из них не ожидал, что Гришка полезет драться по-настоящему. Думали, просто заступится словами или, на крайний случай, оттащит в сторону… После окончания школы Костик еще не раз со смехом вспоминал эту историю, но тайны не выдал.
- Понял я, что ты не только умная, но и красивая девчонка. И, честно говоря, струхнул рядом быть. Я так понял, еще год-два, и ты поймешь, чего стоишь на самом деле и бросишь меня. У меня-то перспектив особых не было…
-Да ладно тебе, - Анна махнула рукой. – Ты же не двоечник был, как Гудков. Голова работала у тебя, поэтому я тебе и помогала. Знала ведь, что тебя только подтолкни – и все пойдет!
Родители Анны прочили ей лучшие вузы города. Но она знала: Григорий не потянет, а она должна была быть рядом. Тогда выбор пал на институт поскромнее, и она приложила все усилия, чтобы вбить в него мысль, что он должен и может поступить именно туда.
-Да, - задумчиво протянул он, - хорошо, что ты со мной всегда была. Не дала мне скатиться. А ведь были моменты…
Были моменты… Когда она вместе с ним просиживала до ночи, помогая готовиться к пересдаче сессии. Когда забирала с дружеских попоек, упрекая за то, что он губит свое будущее. Когда, увидев на предплечье след от укола, сказала ледяным тоном: «Если ты сделаешь это еще раз, для меня ты умрешь навсегда». И, увидев страх, мелькнувший в его глазах, поняла, что одержала победу.
Она любила Гришу с детства. Сначала это была простая детская любовь: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день…» Потом чувство переросло в бешеное подростковое обожание, когда сердце пускается вскачь от звука его голоса, а когда его нет в поле зрения, хочется вырвать себе глаза. Когда Анна поступила в институт, чувства немного стихли, и теперь она видела перед собой реального человека с его достоинствами и недостатками. И достоинств видела больше. Год за годом она взращивала в нем любовь, хотя сама чувствовала ее в сердце всегда и порой искренне не понимала, почему приходится затрачивать столько усилий.
-А ты так и не знаешь, кто ту записку-то тебе послал? – Григорий искоса взглянул на жену. Раньше в его взгляде просматривались уколы ревности, сейчас - простое любопытство.
-Пятьдесят лет одно и то же спрашиваешь, память потерял что ли, - добродушно проворчала Анна, уставившись за окно. Не могла же она признаться, что собственноручно написала анонимку с признанием в любви к себе самой. А потом сделала вид, словно подумала, что написал ее Григорий, и бросилась к нему с ответными чувствами. Гриша, конечно, признался, что автор – не он, но ответил взаимностью. А потом сам, уже без ее помощи, предложил руку и сердце…
-Анюточка, родная, - старик с улыбкой глядел на нее, и у Анны пробежал по спине холодок, словно ей снова пятнадцать лет: а вдруг он все знает?
-Ну, чего тебе?
-Да ничего. Просто люблю тебя. И всегда буду любить.
Григорий поднялся и заскрипел тапочками в ванную. Анна глядела ему вслед и вспоминала старую притчу про Адама и Еву, рассказанную мамой, а точнее – чем она заканчивалась:

«Тогда Ева обернулась к Адаму и ответила:
-Да? А я не ступила и шагу».