Она торопливо запихивала в рюкзак все свои путешествия. Они не умещались, комкались и, в конце концов, рассыпались по полу разноцветными воспоминаниями. Карты с тонкими капиллярами дорог, фотографии, вездесущие и всезнающие путеводители…

Анна присела на корточки и вытянула из этой кучи стопку авиабилетов. Взвесила в руке. Стоит ли таскать их с собой в багаже впечатлений?

…Поначалу полеты были важной составляющей ее поездок. Возбуждение, овладевавшее ею, когда она за руку с чемоданом выходила из подъезда, только нарастало при приближении к аэропорту. Она в очередной раз удивлялась самолетам и тому, что такие махины могут летать, вдыхала запах суеты, и, закрывая глаза, чувствовала, как в воздухе неторопливо оседают предчувствия чего-то далекого и нового. Они касались ее рук и волос, щекотали мочки ушей, нашептывали названия площадей, улочек и ресторанов…

Перелет Анна всегда посвящала соблюдению своих маленьких, но важных традиций: подсоленный томатный сок, новая книжка и обязательный контроль над работой двигателей. Сердце ее всё выискивало подвох в их равномерном жужжании и трусливо спотыкалось о каждую воздушную кочку. После тридцатого полета это ушло. Организм, не спрашивая, отключался, как только она пристегивала ремни. Самолет стал просто транспортом. Пункт А, пункт В. Зона отдыха для эмоций…

Аня вдруг передумала торопиться. Решила, что может и пропустить поездку в соседний город. Заказала кофе в номер, устроилась в кровати и наугад вытащила из клубка воспоминаний первое попавшееся. Аккуратно потянула за нитку, разматывая дни…

…Это оказался Амстердам. Наслышанная про его веселый нрав, Аня настороженно высадилась на вокзале. Но с виду город выглядел достаточно солидно, эдаким господином в дорогом плаще и тростью в руках. Усадив на кораблик, он провел ее по своим главным каналам мимо плавучего цветочного рынка, мимо «Золотой излучины» с ее очаровательными двух- и трехэтажными домиками, мимо барж с горшками зелени и заманчивыми, домашними мелочами, вроде песочницы для детей…И только когда она, почти влюбленная, одуревшая от весенней, сочной зелени, бликов солнца на воде и разноцветных тюльпанов, вошла в один из переулков, господин Амстердам, обдавая запахом марихуаны, распахнул перед ней свой плащ…Любви не случилось.

…Рим, конечно, был другим. Жизнерадостный, жаркий, он встретил ее, отчаянно жестикулируя разношерстной толпой. Он залихватски кричал ей: «bella!» на каждом перекрестке, щедро угощал любимым лимонным gelato и брызгался водой из фонтанов. И гоняя с ним по узким улочкам на мопеде, чувствуя его горячее дыхание на своей шее, Анна лишь иногда, спохватившись, вспоминала, сколько ему лет…

В Италии она вообще была готова закрутить роман с первым встречным городом. Страна покорила ее сразу, с первого глотка подсушенного воздуха, с первого поцелуя Пино Гриджио. И пока Аня строила всё новые маршруты, Италия прокладывала к ее сердцу свои. Разумеется, через желудок. Открывая для себя неизведанное итальянское блюдо, ощущая, как перекатываются на языке очередные двойные буквы в его названии, Аня чувствовала себя героиней «Ешь. Молись. Люби»…Конечно, еще было искусство, любимый Микеланджело, например, чье творчество взволновало ее с того момента, когда в четырнадцать лет она за одну ночь проглотила «Муки и радости» Ирвинга Стоуна…И, само собой, море…

Впрочем, море ей больше понравилось на Майорке. Там, в маленькой бухте Кала Романтика, оно каждую ночь изливало душу невозмутимым скалам, с рёвом бросаясь им на грудь и истерично заламывая волны…

Тут же перед глазами встали другие скалы, и Аня даже забралась под одеяло, вспоминая, как решила самостоятельно добраться до Аяччо через горы. Узкая однополосная дорога, безо всяких ограждений, вела вверх между обрывом и каменной стеной, и разъезжаться со встречными машинами было по-настоящему страшно. Аня поначалу пыталась щадить арендованный сеат и не прижиматься к скалам, но обрыв, жадно глотающий мелкие камешки из-под колес, пугал еще больше. Глядя на кардиограмму дороги, которую вычерчивал старательный навигатор, она думала только о том, что никто и не узнает, где ее искать, если что-то случится. Проехав за полчаса только десять километров, она остановилась на небольшой площадке и вышла покурить. Горы зияли расщелинами и пропастями точно рот первоклашки. Деревья, не знающие страха высоты, почесывали небу брюхо…Аяччо она совсем не запомнила. Кажется, была набережная и какие-то площади, все, как одна, названные в честь Бонапарта…

В горы она вернулась. Не сразу, а чуть позже, когда преодолела страхи и накопила денег. Воплотить мечту и покататься на горных лыжах оказалось дороже, чем она рассчитывала. На второй день инструктор, явно переоценивший её успехи на учебной трассе, потащил на высоту в две тысячи метров. Сидя на подъемнике, болтая оторванными от реальности ногами и даже не зажмуриваясь, Аня вдруг ощутила мощь, идущую от мудрых и седовласых великанов. Тут была своя энергетика, удивительная, статичная, совсем не похожая на ту, что дарило вечно волнующееся о чем-то море. Спокойствие - вот что обещали горы. Уверенность в завтрашнем дне. Вечность, не мигая, наблюдала сквозь заснеженные вершины за муравьишками в разноцветных горнолыжных костюмах: одни сменят других, а горы останутся. Величественные и свободные...

Свобода - вообще особа легкомысленная и неуловимая. Но в Нью-Йорке Ане вроде удалось поймать её за хвост. Начала она с пробежки в Центральном парке. Бег успокаивал, а ветер сдувал пылинки лишних мыслей. И останавливаясь на передышку, она думала о том, что сверху Нью-Йорк, наверное, напоминает один большой стаканчик для канцелярских принадлежностей с густо натыканными карандашами-небоскребами.... Творец возьмет парочку да начертит на небе звезды. Они медленно, давая возможность загадать желание, будут падать прямо в ее коктейль, в каком-то баре на одной из крыш Бруклина...

...Аня потянулась и осознала, что целый день провела в номере, разбирая воспоминания. Решила было пройтись по мокрым французским улицам и даже завернулась в красный безразмерный дождевик с подвернутыми руками, чтобы выпить где-нибудь вина и съесть хлеба с сыром, потому что кухня уже наверняка не работает... Но опять передумала. Вылет предстоит ночной, нужно еще собраться и аккуратно проложить между стопками вещей и впечатлений пакетики прованских трав и акварели уличных художников. Да и все её тело, хоть неожиданно и получило несколько часов покоя, отчаянно сопротивлялось и сказывалось усталым....

Не было ничего скучнее, чем обратный путь домой. Аэропорты необыкновенно раздражали, лица людей - утомляли, а ноги с трудом передвигались в вязком как болото времени. Обычно Аня спасала себя тем, что закинув удочку в будущее, пыталась выловить оттуда знаки и приметы своей новой поездки. Манящий, чуть пряный аромат странствий, не выветрившийся со времен Великих Географических Открытий, точно шипучка щекотал ей нос. Может, Азия, которую она толком еще не видела? Или терпкая Грузия? Непременно осенью и непременно с посещением виноградников? И ступни тотчас ощутили под собой прохладную сладость винограда, который покорно сдаваясь под их напором, отдавал всего себя без остатка... А, может, будоражившая её воображение латинская Америка? Ведь Рио уже давно без стука входил в её сны, то пританцовывая, то раскрывая руки для объятий будто Христос....

- Как поедем? - не глядя, спросил таксист, хорошо наточенным нутром чуя в ней "свою".
- Через центр, - почему-то брякнула Аня, хотя по "трешке", конечно, было быстрей.

А ранняя, чуть сонная Москва была очень хороша собой. За последние годы она, конечно, располнела, но следила за собой даже лучшего прежнего. Подмигивая золотыми куполами, она неспешно умывала свое лицо. Улицы потягивались в разные стороны. Уже через пару часов корсет пробок плотно стянет её тело, и кольца больно вопьются в отекшие пальцы. Но пока, пока она еще дышала свободно, почти во всю грудь. Бульвары торопливо будили цветы на клумбах, и, стряхивая с них росу, примеряли солнечный цвет. Велосипедная дорожка, недавно появившаяся на свет, восторженно обегала их кругом, пытаясь заглянуть заодно в маленькие шале, где днем продавалась всякая домашняя снедь...

Аня удивленно рассматривала родной город. Лондон, Прага, Барселона, Париж... Что искал её парус в этих далеких краях? Не кинул ли чего важного в своём?

- Подождите! - крикнула она вдруг таксисту. - Поедем по другому адресу!

Она долго и виновато вытирала ноги на маленьком черном коврике. Медлила перед тем, как нажать на звонок, пытаясь заглянуть сквозь дверь в свое завтра. А по ту сторону будущего, ей навстречу несся по коридору большой и лохматый пес Шуберт, услышавший ее запах и мысли даже через стены. Его хвост уже был готов стряхнуть с ее брюк пыль всех на свете дорог, а язык – облизать щеки и нос, смыв с них аэропорты мира.

Анна сняла рюкзак и тщательно вытряхнула оттуда содержимое. Отпихнула ногой путешествия в сторонку и задумчиво повертела в руках повидавшую виды ткань. Опустошенный рюкзак сиротливо жался к телу, не желая расставаться.

Андрей открыл дверь и насмешливо улыбнулся:
- Ну, здравствуй, лягушка-путешественница.

И вовлекая Аню в теплую квартиру, отогревая ее холодные руки, жадно целуя соскучившимися губами, он и не заметил, как она выкинула рюкзак за порог.