Далеко-далеко отсюда, в старом забытом городе, медленно шел снег.

Он кружился над застывшими черными деревьями, покрывал потрескавшиеся камни старого замка и пустые, безжизненные улицы.
Маленькие легкие снежинки падали и падали на старый уснувший город, заглядывая в окна, касаясь чуть теплых стен…

Снег сыпал всю ночь.

Наутро город стал сказкой. Белые пушистые деревья склонялись над нетронутыми сугробами, голубоватые своды их ветвей стали белыми невесомыми, ажурными арками.

Уцелевшие окна покрылись чудесными узорами; на мостовых кое-где из-под снега виднелись спины истоптанных камней.
Но краше всех в то утро был, конечно же, замок. Все остроконечные, зубчатые башенки его кокетливо выглянули из-под снежных шапочек, искристый дым окутал парадные ворота и двух каменных пантер у их створок. Длинная лестница, ведущая на холм к замку, извилистая, потрескавшаяся, теперь казалась сотканной из облаков – настолько чисты и пушисты стали ее ступени, накрытые девственным снежным ковром.

Снег выпал поздно – уже приближалось Рождество, и весь город выглядел издалека очень нарядно в своих новых снежных одеждах. Однако, если приглядеться…

…Ни одного цветного огонька не было в окнах, ни одной рождественской елки на улицах, и над главной замковой башенкой – горницей принцесс – не парили, как обычно, два снежнокрылых голубя.

Пусты были улицы, и нетронутыми стояли восхитительные горы свежего снега в пустом ожидании проворных детских ладошек…


***
…Вечером того же ДНЯ я заблудился. Конь мой, верный Сталкер, отмахав по целине столько миль, КИЛОМЕТРОВ и верст, сильно устал и начал даже спотыкаться. Дорога вдруг куда-то исчезла, подковы Сталкера звякают по острым камешкам под снегом и скользят. Темно так, что в двух шагах уже совершенно ничего не видно. Ну, знаете ли, это уже просто ФИНИШ! Не хватало мне только заблудиться в незнакомом месте! В такую переделку я давненько не попадал, а впрочем – тем интересней. Слева что-то темнеет неясной громадой… Если б только я мог увидеть, что это такое!

Мы подъезжаем к каким-то развалинам – кругом стены, под копытами коня явно бывшая мостовая. Сталкер рад, что выбрался на ровное место, и даже идет быстрее.

Смотрите-ка, а вот этот дом отлично сохранился! Здесь и заночуем.


*24 декабря

Жизнь прекрасна! Конечно, когда тебе везет. Вот мой девиз на сегодня.

В доме, куда мы вчера зашли, оказалась не только полностью сохранившаяся жилая комната с печью, но даже и немного дров для печи. И снег сюда не попал – окно закрыто ставнями. Даже сено было в этой чудесной комнате! Хватило на постель мне и поесть Сталкеру, хоть он и предпочел бы посвежее. Ночь мы оба провели просто прекрасно: мы путешественники привычные.
…А утро встретило нас солнцем и сверканьем снега. Какая рождественская картина! Дома здесь неплохо сохранились, а вдалеке я даже углядел настоящий замок! Он положительно прекрасен!

Но город этот, скажу я вам, несовершенен. Вы спросите, чего же здесь не хватает? Я не отвечу. А вот лучше сяду-ка я вечером и допишу эту страничку – тогда вы узнаете и увидите, как я изменил этот городок!


*Вечером того же дня

Как здорово!

Представьте – вам в подарок к Рождеству достается маленький, но почти целый город, а? Каково?

Практически в каждом доме обнаружились хоть какие-нибудь елочные украшения, фонарики, игрушки… Ну и нелегко же было найти их в этих бездонных сундуках! А где ничего не нашлось – выручила фантазия.

Зато теперь город у меня – просто конфетка!

Я и у замка, кстати, успел побывать! И все елочки вдоль лестницы нарядил.

И на улицах у меня теперь эти пушистые, зеленые стоят. Красота! Здесь-то я и встречу Рождество.


Странник отложил дневник и поднял с сена свою небрежно брошенную гитару.

Медленный перебор, спокойные слова…

«Тихо спит старый город…
Вековые застыли деревья
Вдоль усталых истертых дорог,
Ветки тихо шумят, ветер веет,
Сыпля снег на забытый мирок.
Старый замок серебряно светел,
Как он чист и как девственно бел!
Он, наверное, сказку приветил
За стеклом, за узором из стрел…
Над моим приоткрытым окошком
Искра звездочки ясной видна.
По заброшенным белым дорожкам
Тихо бродит котенком луна…
Тихо спит старый город.»


***
«…Одиночество; и ничего, кроме одиночества. Пустота… Голые стены еще хранят тепло чьих-то рук – но… Это лишь воспоминания. Все, что мне осталось.

Мертвые звуки – я слышу, как медленно падает снег. Он ложится на мое лицо, на закрытые веки, на сердце… Трудно дышать сквозь пелену тонких, невесомых, сухих снежинок… Неужели это бесконечно? Какое страшное слово – Вечность!»

Принцесса глубоко вздохнула во сне. Ее каменная грудь не шевельнулась. Каменная прядь волос, выбившись из прически, лежала на мраморных губах. На щеке принцессы, возле ямочки, навечно застыла каменная слезинка.

Все в этой комнате было из холодного, блестящего белого мрамора. Отблески морозных узоров в окне играли на изваянии кошечки, неподвижно лежащей у постели, на тонких пальцах статуи девушки, подсвечивали ее губы бледным неверным светом. Бабочка, застывшая на стене, переливалась нежными хрупкими прожилками крыльев…


Вечером пантеры у дворца одновременно спрыгнули с пьедесталов и, насторожив уши, тихо мяукнули: «Пора!»

Они услышали песню.

Молчаливыми, бесшумными, сильными прыжками помчались они в город.

Пение прекратилось, струны гитары, задрожав, умолкли.

В комнате этажом ниже, превращенной в конюшню, тревожно ржал и бил копытом Сталкер. У ворот сидели две белые, как снег, огромные кошки, светясь в темноте желто-зелеными хищными глазами.

Странник, отбросив гитару на измятую груду сена, в непонятном волнении выбежал на улицу. Сталкер встал рядом, дрожа под его теплой ладонью.

Вдалеке быстрыми прыжками уходили к замку два белых зверя. «Вперед!» – раздался крик, и послушный конь рванулся стрелой, оставляя позади тонкое пение напряженной тетивы.


…Он бежал по замку, охваченный горячим трепетом, открывая на ходу все двери, и быстрые нетерпеливые шаги его отдавались гулким эхом в пустых коридорах, среди холодных стен.

А наверху, в горнице, каменная спящая принцесса думала равнодушно и спокойно: «Он не дойдет. Он не найдет меня».

Странник в отчаянии выглянул в окно. Над высокой башней радостно, словно только родившись, кружились два белых голубя.



…Дверь слегка скрипнула, и он вошел в сумеречную комнату. Окна в ней были наглухо затянуты морозными узорами – стрелы, звезды, разводы… Горница, вознесенная высоко над землей, казалась погребенной под многовековыми заносами тяжелых горных снегов.

Чиркнула спичка. Со стены слетела радужная бабочка и, трепеща тонкими крылышками, закружилась над огнем.

Он стал осматриваться, зажигая одну спичку за другой, осторожно ступая все дальше…

Последняя.

Странник зажег ее и склонился над богато украшенной кроватью. Но та, что лежала в ней, не открыла глаз. Она даже, кажется, не дышала.

Он провел пальцами по девичьему лицу, откинул с прохладных губ непослушную прядь волос. Ему показалось, что веки ее затрепетали, и вот-вот она откроет глаза…

Спичка, догорев до самых пальцев, погасла.

И тут же маленький белый котенок прыгнул ему на плечи, толкнув вперед… Губы почувствовали горячее дыхание… И, прикоснувшись к другим губам, замерли.

Две тонких прохладных руки легли на его плечи, и так долго бывшие каменными губы раскрылись навстречу в счастливой улыбке.
Раздался резкий сухой треск, и все свечи зажглись в горнице.

Девушка, вздрогнув, схватилась за грудь – сердце, живое горячее сердце забилось, скинув каменную оболочку. Она закрыла глаза, крепче прижимаясь к Страннику.


В ожившем старом городе, простоявшем в забвении двести лет, весело играли огоньки в окнах, и дети, возводя горки и крепости из сугробов, радостно рушили их нетронутое снежное великолепие, а в воздухе плыл их звонкий смех, согретый запахами дыма из печей и вкусных рождественских пирогов.

Перед высокой башней, над которой в вышине парили голуби, лежали, отдыхая, две великолепные пантеры из белого мрамора и бил копытом в нетерпении белоснежный конь.